Памяти Михаила Туркевича посвящается!

Михаил Туркевич

Памяти Михаила Туркевича посвящается!

Команда Альпари написала: "9 лет назад в ночь со 2 на 3 июля ушел от нас очень хороший человек, альпинист, легенда - Михаил Туркевич. Если будет возможность, помяните сегодня."
Мы решили вспомнить о Михаиле и помянуть.

Из прессы разных лет о Михаиле:

Туркевич Михаил Михайлович

Михаил Михайлович Туркевич (1954-2003) родился в 1954 году в селе Утишково Львовской области. Окончил Киевский государственный институт физической культуры, работал председателем Донецкого областного альпинистского клуба Донбасс . Много делал для развития альпинизма и скалолазания, работал с молодежью, инициатор строительства альпинистской базы в Донецкой области.
Альпинизмом начал заниматься в 1973 году. Сам считал, что попал в альпинисты случайно: выдали путевку, оказалось, - в альп-лагерь Шхельда .
Блистательный скалолаз, мастер спорта по скалолазанию 1976. Был чемпионом СССР в индивидуальном лазанье и парных гонках в 1977 году и в связках в 1979-м. Неоднократный призер и чемпион первенства ВЦСПС и международных соревнований по скалолазанию. Заместитель председателя Донецкой областной федерации альпинизма и член тренерского совета.
С 1977 года ежегодно работал в а/л Эльбрус инструктором. В 1978 совершил восхождение на Пти-Дрю (Франция)
С 1979 совершил около 30 восхождений по маршрутам высшей категории сложности. Среди них - поднялся по маршруту высшей категории сложности на Су-Альто, в Доломитах (Италия).
Мастер спорта с 1980 года. И Заслуженный мастер спорта с 1982 года. Восхождение на 7-тысячникки СССР.
В 1982 участник Первой советской гималайской экспедиции. В связке с Бершовым, впервые в истории покорения Эвереста, поднялся на вершину ночью, 4 мая 1982 года.
Награжден орденом Трудового Красного Знамени , удостоен званий Заслуженный мастер спорта и Мастер спорта международного класса. Неоднократный чемпион и призер чемпионатов Союза. Первые места и золотые медали завоевал в 1984 за восхождение на Чатын по Северной стене и в 1986 за восхождение на Ушбу Южную. 1986 участвовал в первом зимнем восхождении на пик Коммунизма (по Бородкину), которое проводилось в качеств тренировочного восхождения перед выездом в Гималаи. 1988 траверс массива Победы от пика Важа Пшавелы до пика Военных Топографов. 1989 экспедиция на Канченджангу: 15 апреля, в период разведки и организации промежуточных лагерей, взошел на Южную вершину (8.491м) по не пройденному пути (в группе с Бершовым, Пастухом, Хайбуллиным). Далее участвовал в траверсе четырех восьмитысячных вершин массива. 30 апреля и 1 мая в группе Бершова прошел последовательно Западную вершину (8.505м), Главную (8.586м), Среднюю (8.478м) и Южную. За эти восхождения награжден орденом Дружбы народов .
1990 вновь в Гималаях, на этот раз заместителем руководителя экспедиции Лхоцзе-90 , организованной Профспортом СССР. Задача экспедиции восхождение по легендарной южной стене Лхоцзе была выполнена двумя участниками экспедиции Бершовым и Каратаевым. Михаил Туркевич вместе с Геннадием Копейкой поднялся до 8.250м. Они были целиком нацелен на вершину, до 8.200 м кислородом не пользовались, имели великолепную акклиматизацию и техническую готовность. Встретив, спускающихся Бершова и Каратаева, двойка немедленно начала спуск, помогая обмороженным и измученным товарищам. Теперь я верю, что есть на земле ангелы-спасители, сказал в одном из интервью Каратаев. Трудно представить, что было бы с нами, если бы не Миша Туркевич и Гена Копейка. Они ведь шли вверх, но из-за нас отказались от восхождения. Хотя вполне могли взойти на вершину... Сколько жить буду, столько и молиться буду за ребят . И еще одно мнение: Энергии Туркевичу природа отпустила столько, что вполне хватило бы на несколько человек состояние покоя ему неведомо (С.Бершов).
В украинской экспедиции на Манаслу в 1991 году участвовать отказался по принципиальным соображениям, считая, что время дорогих и громоздких экспедиций прошло.
1992 руководил украинской экспедицией на Эверест по Юго-Западной стене. Поднялись до 8.760м.
В последние годы жизни, став заместителем начальника Центра подготовки спасателей МЧС России, проживал в Москве. За этот период написал книгу Спасательные работы .
Утром 1 июля 2003 года в Сочи он был доставлен в реанимацию. Два дня находился в коме. Через двое суток, 3 июля, Михаил Туркевич скончался... Подвела поджелудочная железа. Тело Туркевича на самолете утром 5 июля спецрейсом было доставлено в Москву, где в тот же день было кремировано.

Подготовил Евгений Лавриненко

+++

Михаил Туркевич: На спасение человека мы были надрессированы, как сенбернары

Последнее интервью великий альпинист дал Родной газете
Не стало знаменитого российского альпиниста Михаила Туркевича, 50-летнего, сильного, красивого. Это он в 1982 году в составе первой советской экспедиции со своим напарником Сергеем Бершовым совершил впервые в мире ночное восхождение на Эверест.

Недавно в столице Непала Катманду прошел большой альпинистский сбор, посвященный 50-летию первого восхождения человека на высочайшую вершину планеты. Как известно, это случилось 29 мая 1953 года. Из российских мастеров альпинизма там был именно Михаил Туркевич. Когда он делился с Родной газетой своими впечатлениями, а одновременно мыслями о жизни, об альпинизме, никто не мог предположить, что это интервью последнее

На Эвересте за полвека побывало около тысячи семисот человек. Среди почетных гостей в Катманду были, разумеется, виновник торжества новозеландец Эдмунд Хиллари, а также Юнко Табей первая женщина, японка, покорившая Джомолунгму в 1975 году, и немец итальянского происхождения Райхард Месснер, который первым побывал на всех четырнадцати восьмитысячниках мира. Король Непала каждому из живых легенд альпинизма выделил по карете из своей конюшни, на которых они отправились на центральную площадь для участия в торжествах. Нам с товарищем карета не досталась, но мы успели вскочить на запятки той, в которой ехал мой старинный знакомый Месснер. Он не возражал. Так мы и проследовали под свист и веселые выкрики окружающих к месту торжеств.

Страна Непал за время после моего последнего сюда приезда неузнаваемо изменилась к лучшему. В основном за счет развития туризма, в том числе и альпинизма. Кстати, разрешение на восхождение, которое выдает непальское правительство, стоит порядка 70 тысяч долларов на экспедицию, состоящую из 7 8 человек.

Непал Непалом, а мысли все о доме. Еще совсем недавно альпинизм в нашей стране считался военно-прикладным видом спорта и был необычайно популярен. Только в Баксанском ущелье Кабардино-Балкарии с полной нагрузкой работали семь лагерей в шесть смен. Стоимость одной путевки, куда входили трехразовое питание, экипировка и услуги тренера-инструктора, равнялась семнадцати рублям. По всей стране насчитывалось более 50 альплагерей. Почти в каждом вузе была своя секция. Так было. Сейчас, за исключением Северного Кавказа, у нас уже не осталось гор, которые раньше были общепризнанными центрами подготовки хороших альпинистов. Это и Памир, и Тянь-Шань... К отличительным особенностям советской альпинистской школы можно отнести абсолютную готовность прийти на помощь попавшему в беду человеку. В этом плане мы были надрессированы, как сенбернары. Но все это постепенно уходит. У представителей западной цивилизации другой менталитет: заплатил большие деньги и в острый момент без тени сомнения оставил товарища в беде. И мы перенимаем их формулировочку: это, мол, твои проблемы

Как-то на Памире два американца оказались в критической ситуации. Жена одного из участников экспедиции сломала ногу и с остальными двигаться не могла. Группа приняла решение идти дальше по маршруту, а незадачливую альпинистку оставили вдвоем с мужем на холодную ночевку. Они бы наверняка замерзли. Я зашел в палатку к ребятам, спросил: Пацаны, поможем? Они после восхождения все валились от усталости, но никто не сказал нет . И мы успели! Девушке наложили шину на ногу и понесли вниз. История имела продолжение. Через какое-то время коллеги-альпинисты пригласили нас в США. Перед вылетом из Шереметьево вдруг выясняется, что таможенники меня не выпускают из-за бороды. Кое-как, наспех избавился от нее в мужском туалете. И вот в одном американском клубе нам стали показывать слайды, на которых я узнаю себя и тех двух американцев. Они, собственно, и были организаторами того вечера. Подхожу, объясняю, что я один из их спасителей. А они с сомнением качают головами: тот был с бородой. Потом не знали, чем меня угостить.

Зачем люди лезут в горы, подвергаясь риску? Спрашивают постоянно. Если коротко, мне так хочется. Наверное, чтобы выразить себя, показать остальным, что и ты чего-то стоишь. Альпинизм такой вид спорта, где счет не идет ни на секунды, ни на метры, ни на килограммы. Здесь другие измерения. Перед тобой вертикальная стена, которую надо пройти. В альпинисты, как правило, не идут слабые. Идут те, кто верит в себя, в своего напарника.

Сейчас сходить в Гималаи дорогое удовольствие. В свое время мы полностью находились под покровительством Спорткомитета. Там, между прочим, было и много хорошего... Но почему Месснер смог взойти на все 14 восьмитысячников? А потому, что, когда он добился первых успехов и у него появились деньги, он уже ни от кого не зависел. В достаточно молодом возрасте он мог позволить себе купить роскошный замок или же организовать экспедицию на очередную вершину. А мы постоянно ждали, когда в инстанциях согласуют все вопросы.

Как-то на встрече меня спросили, как я отношусь к смерти. Никак. К сожалению, многих из тех, с кем я когда-то начинал ходить в горы, нет в живых. У некоторых даже нет могил в нашем привычном понимании. Кого-то засыпало лавиной, кто-то сорвался в пропасть, а кто-то, обессиленный, остался там навеки. Если хочешь выжить в экстремальных ситуациях, то надо уметь слушать и адекватно реагировать на то, что происходит рядом. Вот мелкий камешек пролетел рядом, вот неприметное облачко появилось на синем небе это предостерегающие звоночки. Не надо, чтобы этих звоночков скапливалось слишком много. Нужно, чтобы ты обладал такой же интуицией, как звери, которые чувствуют стихийное бедствие задолго до его наступления.

Когда-то я был руководителем экспедиции, которая должна была подняться по южному склону Лходзе. До того по этому маршруту никто не проходил. Каждая группа отрабатывала свой участок, и ей на смену поднималась другая. Двое ребят Каратаев и Бершов, очень опытные альпинисты, поднялись до штурмового лагеря. А силы уже на исходе. Тем не менее решили идти когда еще представится такой случай? Из-за сильного холода наверху, а это минус 50 60 градусов, садились батареи в радиотелефонах. Связь была плохая. Я почувствовал там, наверху, может случиться беда. Надо идти к ним. Ищу напарника. Все отводят глаза усталость, обморожения. Но в такой ситуации никому не прикажешь ребята уже сделали все, что могли. С этим в горах надо считаться. Пошел один. По дороге встретил группу французов, которые возвращались из-за неблагоприятной погоды. Когда они поняли мою цель, то покрутили пальцем у виска. И вот я увидел Каратаева, бессильно висящего на стене. Двигаться он уже не мог. Подобрался, сунул ему карамельку. Он заплакал. Ему потом ампутировали пальцы рук и ног, но он остался живым. Его напарник объявился чуть позже и сообщил, что на вершине побывал. Пожалуй, впервые я не испытал чувства радости.

Ну, и не могу не сказать о сохранении нашей уникальной природы. Много бывал в Штатах. Там, если человек находится на природе, ему и в голову не придет разжигать в лесу костер или рубить целое дерево на колышки. В каждом магазине этих колышков завались. Для горячей пищи у него не костер, а походный примус. И мыть голову хозяйственным мылом или чистить зубы в реке никто и не додумается. Поэтому у них горные реки чистые, можно пить безбоязненно. Нам не жалко на колышки целое дерево извести, если разводить костер, то на всю тайгу, чтобы десятки, сотни гектаров ценной древесины выгорели. С детского сада, со школы нужно прививать эту культуру. А ведь первую экологическую экспедицию на Эвересте провели именно мы. Вроде бы где Москва, а где Непал, а планета-то у нас одна.

На пятидесятилетии Михаила Туркевича кто-то из поздравлявших спросил у него, до какого возраста можно ходить в горы. Миша тогда дал справку, что, по его сведениям, самому возрастному альпинисту, который побывал на Эвересте, было 70. Предполагалось, что и у него времени впереди достаточно. Не получилось

Подготовил Петр Плиев

+++

Михаил Туркевич. Четверо на ночном Эвересте

22.03.82. Базовый лагерь.

Сегодня мне стукнуло 29. Подъем в лагере назначили на 8.00, но подниматься неохота, валяемся, не вылезая из мешков, до 8.30, пока в лагере не появляется солнце, освещая наш "Кемпинг". На затылке лежит железная рука горняшки, головой ворочать не хочется. Пульс при полном покое 86 ударов в минуту. Дежурный по лагерю сегодня Сережа Бершов. Заглянул и бросил на спальник две шоколадки - "от зайчика". Ребята помнят о дне рождения и все поздравляют, дарят Эверест, а там - как сумею. Доктор Свет Петрович во время утреннего моциона дарит крем для бритья, зная, что мы уже давно не бреемся и не скоро будем это делать. Но дает ценный совет: пользоваться им как мылом.

Вечером официальный ужин. Начальник экспедиции от имени тренерского совета дарит горнолыжные очки. Володя Шопин преподносит веревку и карабин, найденные ихней группой в ледопаде. Они к нашему приходу в базовый лагерь успели обработать ледопад.

3.05.82. Лагерь III, 7800 м.

Мы решаем, что будет лучше перейти сегодня в лагерь IV. Есть несколько соображений на этот счет: даже если завтра штурмовая двойка не выходит на вершину, то наша двойка Иванов - Ефимов ночуют в лагере V, а мы, сделав переход с грузом в лагерь V, возвращаемся в лагерь IV, а на второй день налегке догоняем своих и вместе идем на восхождение.

Две ночи мы уже провели в лагере III, спим с подачей кислорода 0,5 литра в минуту. В первую ночь у меня кислород кончился в 5.00, в баллоне было всего 70 атмосфер.

Сегодня хватило на всю ночь и еще осталось 20 атмосфер. Этого хватит, чтобы дойти до 3-й веревки с нормальной подачей, не жалея кислорода, там выбросить уже пустой баллон и взять полные, которые бросил Наванг, когда не смог дальше подняться.

Вчера, когда мы делали вспомогательную грузовую ходку в лагерь IV для штурмовой двойки, видели в кулуаре Бонингтона на уровне 8200 и выше старые перильные веревки экспедиции 1975 г.

3.05.82. Лагерь IV, 8250 м.

В лагерь IV поднялся в 15.30, вышел из лагеря III в 11.45. Следом вышел Бершов. Погода с утра была плохая, после начала улучшаться. На 3-й веревке выбросил пустой баллон и взял 3 полных. С расходом 1,3 литра дошел до 7-й веревки, где догрузился рационами и газовым баллончиком, после чего увеличил расход до 1,5 литра до лагеря IV. В лагере снял аппарат, занялся уборкой, приготовлением питья и еды. Бершов принес автоклав, дела пошли быстрей. На газовой горелке сперва приготовил кисель, после компот. Потом начали готовить рис с мясом - основную нашу еду на этом выходе. Вчетвером в палатке тесновато, но терпеть можно. Балыбердин и Мысловский сегодня опять вышли вверх только в 13.00, покинули лагерь IV перед самым нашим приходом, потому что вчера с обработки вернулись очень поздно - в 22.00. Неизвестно, с чем связана такая тактика: или лень подыматься утром, или ... Хотя, думаю, этого всего легко можно было бы избежать.

Мы заняты тем, что, не переставая, подсчитываем, сколько литров кислорода у нас в наличии; похоже, что его нам может не хватить даже в случае малейшей заминки.

Никак окончательно не можем решить, сколько и какого груза нести в лагерь V.

На вечерней связи, когда выходил из палатки, видел вверху Балыбердина, в том месте, где они устроили V лагерь. Завтра они собираются идти на вершину.

Казбек Валиев и Валера Хрищатый сегодня в лагере II, Ерванд Ильинский и Сережа Чепчев подошли к лагерю I.

4.05.82. Лагерь IV.

Проснулись рано, настроение у всех хорошее, не то что вчера вечером. Ближе к отбою, когда остаток дня в лагере IV провели для экономии без кислорода, все стали раздраженными, начали друг другу делать замечания по делу, а чаще не по делу. Самым ценным советом для предотвращения конфликтных ситуаций у нас было - подыши кислородом. В этих случаях мы кислород не экономили, полагаясь на сознательность.

Штурмовая двойка вышла на штурм из лагеря V в 6.10, сейчас находятся на рыжем поясе. На Западный гребень вышли через 30 - 40 минут после начала движения. Это они сообщили по рации.

У нас Бэл просит извинения за беспорядок, оставленный в лагере V, - убирать не было ни сил, ни времени.

Солнце в лагерь IV приходит рано, в 8.00. Палатка, на потолке которой слой конденсата, начинает оттаивать и быстро высыхает. Намокшие спальные мешки тоже к нашему выходу высыхают, хотя насквозь они не промокают.

Протираем маски спиртом, чтобы немного их высушить и продезинфицировать. Специальными увлажненными тампонами протираем и очки, чтобы они не запотевали. Это мало помогает, но раз их сюда принесли, используем, чтобы не выбрасывать. От них исходит приятный запах, а пыль, которая в палатке садится на стекла, действительно снимается отлично. Из спальных мешков никто пока не вылезает. Все ждут завтрака.

Погода отличная. Над всеми Гималаями - ни облачка. До лагеря V всего 12 веревок, рюкзак будет килограммов 16 - 18.

Ефимов сварил рис на молоке, но потом оказалось, что на завтрак по меню должна быть рисовая каша с красной икрой вперемешку. Банку икры Бершов всю ночь продержал на животе, чтобы не замерзла. Он большой любитель этого дефицитного продукта, и, чтобы не ломать меню, пришлось процедить молоко через марлевую салфетку, которых у нас предостаточно. Молоко выпили отдельно.

Я вылез из палатки первым, начал надевать на улице кислородный аппарат и кошки и через полчаса ушел по перилам в сторону лагеря V. Маршрут на этом отрезке очень коварный. Особенно досталось, видимо, Балыбердину. Закрепить и навесить веревки, не имея снежных крючьев (они улетели с рюкзаком Мысловского), было очень непросто и опасно.

2,5 часа занял переход в лагерь V. Сегодня шлось легко.

4.05.82. Лагерь V, 8500 м.

Сегодня свершилось то, во что мало кто из нас в данной ситуации верил. Около 3 часов, точнее в 14.35 по непальскому времени Балыбердин, а спустя полчаса * и Мысловский совершили восхождение на Эверест! Столько у них было разных загвоздок, что, я думаю, только благодаря настойчивости Володи это свершилось, и именно сегодня.

Дневные переходы между лагерями Володя делал не пользуясь кислородом. И вот они на высшей точке планеты, первые советские альпинисты, осуществившие мечту многих поколений.

Мы начали расширять площадку под палатку. Была перспектива ночевать в ней вшестером. С этим мы смирились. Ребята, наверное, засветло не успеют спуститься к нам и уйти в лагерь IV. Готовим им питье. Да и для себя мы не приготовили еще ни грамма Жидкости. У Эдика наверху для спуска с вершины кислорода осталось всего на 2 часа при минимальном расходе.

Включив портативный приемник, мы удивились, услышав по "Маяку" сообщение о покорении Эвереста. Оперативность была неслыханной!

Мы сидели в палатке, отрезали по куску сала, без хлеба отправляли его в рот, спасая себя хоть на время от всем надоевшего кашля и утоляя жажду и голод. После разорвали пакет с таранькой, и тоже никто не отказался. Чувствовали, что предстоит тяжелая работа и нужно хоть чем-то восстановить силы.

Наша радиостанция все время работает на прием. В автоклаве дозревает компот. Никто не снимает с себя одежду, не разувается. В палатке только шум примуса и треск радиостанции. Ждем сообщения сверху. За это время нас несколько раз вызывала база. Но вот наконец мы услышали переговоры штурмовой двойки с базой. Ребятам грозит холодная ночевка, кислорода у них почти не осталось, хочется сильно пить. Это сообщает изменившимся до неузнаваемости голосом Володя. Он просит, чтобы, если это возможно, кто-нибудь из нас вышел им навстречу. Выхода нашей группы на помощь ребятам требует база. Мы тоже уже не сомневаемся - необходимо срочно выйти наверх.

Пойдет двойка - в этом не было сомнений: кто-то должен оставаться на подстраховке в лагере V. Кто будет в двойке - решалось недолго. С того времени, как мы получили сигнал тревоги, прошло меньше получаса. Мы с Бершовым выходим наверх. Мы вдвоем - это скорость подъема, а она сейчас значит многое. Правда, Серёжа Ефимов пытался сдвинуть мою кандидатуру.

Нам сварили тарелку супа харчо, наполнили все имеющиеся фляги (а их было три) горячим компотом (нам остались одни фрукты), спрятали их под пуховки. Одну флягу мы сразу решили оставить для себя на случай, если пойдем на вершину после благополучной встречи с ребятами.

В рюкзаке у меня 3 баллона кислорода: два по 200 атмосфер и один на 100. Подключились к 200-атмосферным баллонам. Это шанс восхождения нашей двойки и при его успехе - восхождения двойки Иванов - Ефимов. Балыбердину и Мысловскому мы несем один на 120 атмосфер и один на 100. Третий o баллон у каждого из нас на случай дальнейшего продолжения подъема. А если нам придется спускаться со штурмовой двойкой, то оставим полные баллоны в том месте, куда поднимемся, и тем самым облегчим работу следующим за нами, сделав заброску почти под вершину. На базу об этом не сообщаем - у них и без нас сейчас хватает забот.

Вся наша одежда на нас, мы готовы переночевать или проработать всю ночь наверху даже без палатки и спальных мешков. Я взял запасные меховые рукавицы, пару шерстяных носков. В рюкзаке у меня фотоаппарат, вымпелы, значки, кошки Ефимова, которые не взял наверх Эдик. В наружный карман ветрозащитной куртки, высунув антенну, положил рацию и держу ее на приеме.

Возле палатки минут 5 жду Бершова, который возится с кошками. Увидев, что Серега закончил, я пошел по перилам наверх в направлении Западного гребня. Рюкзака за спиной почти не чувствую. Перильная веревка штурмовой двойки быстро кончилась. Пришлось разматывать нашу связочную веревку длиной 30 м,, которую мы вырубили в ледопаде. С нею мы проходили вею экспедицию, связываясь, где было нужно, между собой, от базового лагеря до лагеря I. Она сплетена из лески, поэтому почти ничего не весит.

Впереди 40-метровый крутой осыпной склон, выводящий на снежный Западный гребень. Мы пошли одновременно. Подача кислорода из баллонов была на 2 литра в минуту, но, видимо, мы шли слишком быстро, потому что дыхание начало сбиваться. Метров через 30 пришлось остановиться и отдышаться. Необходимо контролировать свое состояние. Лучше сбавить темп, чтобы все время идти не останавливаясь. Светлого времени у нас часа 1,5 - 2, не больше, и за это время нужно подняться как можно выше.

Через несколько, веревок я уже был мокрый, а это чревато обморожениями. Рюкзак врезался в плечи.

На пути встречаются крутые скальные стенки метров по 5 - 8. На первой из них я сломал антенну, которая все время торчала у меня перед глазами и мешала лезть.

Первая связь с базой и с группой наверху состоялась через час после нашего выхода. Мы были е это время на гребне, и Балыбердин сказал, что они нас видят, хотя мы их только слышали. Связь я вел на ходу, она заняла всего несколько минут: через маску говорить плохо, а снимать ее нет времени. Да и говорить не о чем, нужно только действовать.

Минут 15 назад я слышал звук падающего баллона. Это последний баллон, которым пользовался Мысловский. Кислорода у них больше нет, а это означает, что темп спуска совсем замедлится, если не упадет до нуля. На связи просили ребят двигаться хоть как-нибудь. Да они и сами хорошо понимают: движение для них сейчас - это жизнь.

Наступают сумерки. Мы уткнулись в отвесную стену прямо на гребне. В консультации о пути подъема, которую успел дать Балыбердин на очередной связи, об этом жандарме не упоминалось. Было сказано - держаться все время правой стороны гребня. Начинаем обходить скалу по полке справа. Но метров через 30 поняли, что идем не туда, нужно возвращаться. Путь идет слева в обход этой серой стены. Направление теперь видно по красным тонким веревкам, повешенным какой-то из предыдущих экспедиций. Ребята тоже шли здесь, это видно по следам, оставленным кое-где на заснеженных плитах.

Погода портится, усиливается снегопад, стемнело, хотя где-то сквозь редкие тучи пробивается лунный свет. Мы идем с теневой стороны гребня, что ухудшает видимость. Около часа заняло лазание в темноте по заснеженным, крутым, порой отвесным скалам. До гребня меньше 100 м. Я остановился у старого крюка, наполовину уже вылезшего из скалы под действием мороза и солнца. Веревка, которая привела нас к этому месту, уходит горизонтально влево, а нам нужно идти вверх, на гребень.

Серега подходит ко мне. Мы снимаем маски и зовем ребят: в этом месте мы можем разминуться с ними. Но из темноты никто не отзывается. Серега ушел вперед, я выдаю веревку через старый крюк, добитый мной по самую проушину. Вершина уже совсем близко. Неужто ребята за 6 часов так мало прошли на спуске?

Теперь мы идем одновременно, скалы выполаживаются, страховка осуществляется через порой попадающиеся выступы скал. Кучу чужих лежащих на скальном выступе скальных крючьев мы не трогаем - у нас есть еще свои, хотя место это запоминаем на случай, если они понадобятся на спуске. Серега вышел на гребень, остановился и опять начал кричать. Тут же ему ответили с той стороны гребня. Ребята потеряли путь спуска, уклонились от маршрута. Мне не терпится увидеть их своими глазами, убедиться, что все в порядке. Та сторона освещается луной, и хоть что-то видно.

С гребня внизу, в камнях, метрах в 30 ниже, я увидел три силуэта. Первый сидит под огромной скальной глыбой, второй суетится между первым и третьим, а третий стоит, опершись о камень двумя руками. Вниз - не вверх. Через минуту я уже возле них.

Первый был Мысловский. Он поднялся, мы обнялись, он опять сел. Я потрепал Балыбердина, поздравляя и приветствуя одновременно. Отвечать на наши приветствия у ребят не было сил. И Эдик и Володя еле выговаривали слова, после каждого делая длинную паузу, чтобы, собравшись с силами, выговорить второе слово. Мы говорили сняв маски.

Я достал из внутреннего кармана пуховки флягу с теплым компотом, отдал Володе. Отпив половину, он передал ее Эдику. Серега вытащил карманное питание - инжир и орешки. Сразу же начали подсоединять кислородные аппараты. Сперва Мысловскому, у которого чехол из-под палатки - вместо рюкзака - до половины был набит камнями. Даже в такой ситуации он не бросил их, в то время как Володя оставил даже свои кошки под вершиной, столь необходимые сейчас, когда скалы присыпаны свежевыпавшим снегом. Расход кислорода мы поставили пока 2 литра в минуту, и Эдик начал оживать. Я достал вторую флягу компота и отдал ему. Потом мы начали прилаживать кислородный баллон Володе. Свой рюкзак, набитый камнями и разными другими трофеями с маршрута, он тоже бросил под вершиной, надеясь вернуться завтра, чтобы подобрать все. Мы сказали, что не будем возражать, если он завтра из лагеря V пойдет Наверх за разбросанными вещами, а сегодня нужно торопиться вниз - впереди ночь. Ему мы сделали шлейку через плечо и за редуктор подвязали баллон, поставив расход кислорода на 1 литр. Для него этого было достаточно.

Кошки Ефимова, которые я принес из лагеря V, они надевать отказались, ссылаясь на отсутствие второй пары. Пришлось спрятать их под камнем. Когда ребята, попив компота и надышавшись кислородом, стали нормально разговаривать, мы начали расспрашивать их о пути вверх. Поняв, на что мы намекаем, они не стали возражать против нашего восхождения. До вершины, по их рассказам, было не больше 3 часов.

Теперь нужно было сообщить о нашем намерении в базовый лагерь, где должны были понять нас. Я доложил о состоянии нашей четверки и о дальнейших планах начальнику экспедиции, но окончательно договориться не смог: рация перестала принимать - на морозе сели батарейки. Володя вытащил из-под пуховки свою рацию и попросил дать четкий ответ. База ответила: нет. Гора уходила от нас по воле сидящих внизу, но мы не сдавались. Серега забрал у Володи рацию, по которой тоже уже еле было слышно, и закричал:

- Почему нет?! У нас по два баллона кислорода, на каждого по 300 атмосфер.

Через полминуты молчания база ответила: да! Видимо, нас нельзя было удержать никому, кроме нас самих.

Ребята отправились вниз. Первым пошел Эдик. Ему предстояло пройти немного вверх, чтобы вернуться на маршрут, на Западный гребень, - подъем, который час назад они не смогли бы осилить. Я выдавал Эдику веревку, страхуя через скальный выступ. Влево прямо у наших ног была километровая отвесная стена, обрывавшаяся в кулуар Бонингтона. Сейчас мы видели там только черную бездну, начинавшуюся 10-метровым освещенным луной скальным юго-западным склоном.

Эдик медленно уходил на северный склон Эвереста, более пологий на этом участке маршрута, - склон, по которому только что шли мы. Когда он скрылся за гребнем, следом пошел Володя.

Мы спешили вверх. Пройдя метров 30, я остановился, принял Серегу и высказал ему свои сомнения по поводу правильности нашего решения. Состояние ребят, в котором мы их оставили, тревожило. Если с ними что-нибудь случится, когда мы будем делать восхождение, то вся вина ляжет на нас - ведь только мы сейчас могли им помочь. Сорвется вся экспедиция, которую мы только что вывели из пике. Но нас тянула Вершина, мы не могли идти вниз, не ступив на высшую точку планеты. Подарок, который мне ребята сделали в честь моего дня рождения, был совсем близко, я не мог от него отказаться. Сереге он тоже был подарен здесь же, в базовом лагере, в день его рождения. Мы были уверены в успехе и заспешили.

Сначала нам встретились крючья и карабины, оставленные Володей, потом анорак, дальше кошки и рюкзак. Значит, идем по правильному пути. Последняя крутая 40-метровая стенка позади. Под ней обнаруживаем кислородный баллон размером вдвое больше нашего, оставленный чьей-то экспедицией. Не переставая, сыплет на скалы снег. Без кошек мы не смогли бы пройти те участки скал, которые теперь уже позади.

Простой путь начался на снежном гребне, ведущем к вершине. Опять идем одновременно по самому лезвию гребня, одна нога на южном, а другая на северном склоне горы. Временами останавливаемся, чтобы передохнуть от взятого нами бешеного темпа. Выйдя на простой и сравнительно безопасный путь, оглядываемся, ориентируясь на Южную вершину Эвереста, которая справа от нас.

Вершину я почувствовал метров за 40. Хотя до этого думал, что идти нам еще около часа. Южная вершина лишь немного ниже главной.

На вершину выводит снежный склон. На самой верхней точке обнаруживаю наш кислородный баллон, он наполовину утоплен в снегу. Сажусь около него, оседлав узкий снежный гребень, вгоняю айсбайль и подбираю веревку, которая свободно идет от Сереги. Он выходит и останавливается возле меня. Я улыбаюсь под маской. Потом говорю:

- Всё!

Мы жмем друг другу руки. Но поверить в то, что стоим на вершине Эвереста, трудно - нет полного ощущения свершившегося, все получилось неожиданно легко и быстро.

На вершине из снега торчит дюралевый штырь, обмотанный, видимо, выгоревшим на солнце флагом. У меня кончился кислород, нужно сменить баллон. Я снимаю рюкзак, отсоединяю редуктор и подключаю полный. Стрелка показывает 180 атмосфер, этого вполне достаточно для спуска, даже при расходе 2 литра в минуту. Потом достаю из клапана рюкзака "Смену", Серега в это время настраивает "Роллей". Но аппарат замерз, и объектив не выдвигается. Мы начали фотографировать друг друга "Сменой". Чехол - из кожзаменителя, он разлетается на куски от холода. Серега сделал три щелчка с выдержкой 5, 7 и 9 секунд, когда я стоял неподвижно с поднятым в руке айсбайлем и вымпелом на фоне пика Лхоцзе, который при своей высоте в 8501 м казался совсем внизу, вырисовываясь острым вершинным гребнем в серебристо-матовом лунном свете. Потом мы поменялись ролями: он позировал, а я снимал с такой же выдержкой. Наш опыт ночного фотографирования оказался недостаточным. Если наши глаза уже привыкли к темноте и лунному свету, то пленку, оказалось, к этому приучить трудно, несмотря на то, что ее занесли (ей сильно повезло) на самую вершину Эвереста. Когда в Москве тщательно проявили пленку в специальной лаборатории, на отснятых нами на вершине 7 кадрах кроме темной ночи ничего не удалось рассмотреть.

Уже около 23 часов. Нужно спешить вниз. Мы выпили немного компоту и, сняв маски, несколько минут подышали атмосферой Эвереста. Я отрезал от фотоаппарата страховочную, веревку и привязал свой пустой баллон и баллон первой двойки к верхушке треноги, торчавшей из снега. Булавками мы прикололи к остаткам укрепленного на треноге флага вымпел и значок альпклуба "Донбасс", вымпел ДСО "Авангард" и значок - герб Харькова.

Полчаса пролетели незаметно. Мы пошли вниз. Дойдя до скал, остановились, чтобы взять на память несколько камней. На самой вершине их нет. Сейчас вершина снежная, установленная там в 1975 г. дюралевая тренога (2,5 м) занесена снегом и подняла высоту Эвереста до 8850 м.

Вниз мы шли по уже знакомому пути. Ветрозащитные костюмы покрылись ледовым панцирем. А на груди от вытекающего из маски конденсата образовался даже щит из льда. Веки все время смерзались, склеивались инеем, приходилось каждый раз открывать их рукой.

Светозащитными очками сейчас положение спасти было невозможно и без того ничего не видно.

Внизу в лунном свете увидели первую двойку. Ребята двигались в противоположном направлении от пути спуска. Один, задний, сидел на снегу, а передний просто шевелился, иногда переставляя ноги.

Путь спуска на этом участке уже был обозначен перильной веревкой, по которой мы ориентировались на подъеме. Но, видимо, условия и обстановка, в которых они совершали подъем, сейчас изменились. Обратная дорога стала для них неузнаваемой. Снег, ночь, усталость делали свое дело.

Мы начали кричать, чтобы они не двигались, а ждали нас. По дороге я подобрал кошки, крючья с карабинами и анорак Володи: на спуске они были необходимы. Дойдя до места, где мы на подъеме встретили ребят, я подобрал вторую пару кошек, оставленную нами. Серега привязал их к моему рюкзаку, чтобы не развязывать его. Рюкзак Балыбердина решили не брать.

Мы спешим, но на сложных участках не забываем о страховке, и не напрасно. Снег и темень сглаживают рельеф, скрывают мелкие уступы. Я иду вторым, местами закрепляя веревку для Сереги, по которой он быстро скользит вниз и, организовав в удобном месте страховку, принимает меня. Внизу подо мной метра на полтора снежная полка 2-метровой ширины. Я прыгаю, кошки скрежещут на гладкой наклонной заснеженной каменной плите. Упав на спину, я съезжаю, упираясь руками в скользкую основу. Веревка натянулась на самом краю обрыва. Опоры под ногами уже нет. Нет и страха: почему-то уверен, что не улечу, что есть страховка. Так и случилось. Серега стоял, заложив веревку за небольшой выступ. Выступ, в который, как он потом признался, сам не верил. Теперь я вспомнил эту плиту, которую проходил на подъеме, и как на ней скользили острые зубья стальных кошек, не находя даже малейшей шероховатости.

Подходит момент "стыковки". Ребята уже совсем близко. Северный склон уходит на несколько километров в Тибет, где работает сейчас американская экспедиция, которая в случае нашего срыва сможет найти что-нибудь от нас возле своих палаток в начале маршрута.

Но мы уже около знакомого, добитого мной на подъеме скального крюка и уходящей от него в темноту тонкой нити веревочных перил. Ребята прошли выше этого места и теперь медленно подходят к нам. Без кошек им нужно быть предельно осторожными, хотя крутизна здесь и небольшая. Когда они подошли, появились спокойствие, уверенность в благополучном исходе штурма.

Я закрепляю нашу веревку, по ней спускается на всю длину Серега, за ним Мысловский и Балыбердин. Потом они принимают с нижней страховкой. Местами приходится использовать старую, очень тонкую чужую веревку. Хорошо, что на подъеме мы добили все старые крючья и связали перебитые и протертые места. Был риск, и немалый, но иначе не спустишься, а ждать и медлить нельзя. Мороз усиливается, поднимается ветер, луна уходит за горизонт,

за облака, а мы никак не можем обойти этот бесконечный жандарм, выйти на сравнительно простой гребень, передохнуть. Мысловский все время скользит, повисает на веревке. Кошки надевать негде, да и некогда. Я упираюсь изо всех сил, чтобы меня не сдернули.

И вот мы на сравнительно ровном участке. Теперь до лагеря V путь только по гребню, никуда не сворачивая, но Эдик идти отказывается. Сел, свесил ноги в сторону Непала, говорит, что ему и здесь хорошо. Оказывается, у него кончился кислород, и Серега отдает ему свой последний баллон с остатками кислорода. Я в это время надеваю на ребят кошки. Через каждую пару минут приходится отогревать руки, кожа пристает к металлу, и вся процедура занимает у нас около получаса.

Теперь нужно как можно быстрее спуститься в лагерь V, потому что Серега остался без кислорода и может поморозиться, если мы задержимся.

Сейчас я иду впереди, выбираю путь. Серега несколько раз просит не спешить; я забываю, что темп у него теперь не тот. Двойка следует за нами в связке: Мысловский - впритык к Сереге, а Володя замыкает. Иногда на крутых стенках мы организуем для них перила, чтобы им легче было спускаться.

Луна прячется, настает полная темень. Лезу в пуховку за фонариком, который дал мне Ефимов перед выходом наверх. Прохожу участки метров по 10 и потом подсвечиваю ребятам. Собираемся вместе и опять начинаем все сначала. Каждый ожидает своей очереди идти, терпеливо замерзая, - других вариантов нет. Хорошо, что гребень сравнительно простой. Всех колотит от холода. Так движемся около часа. Эдик жалуется на холод, у него прихватило руки, а о своих запасных рукавицах я забыл, да и доставание их из рюкзака отнимет много дефицитных минут. Скоро должен быть лагерь.

Даже небольшие участки Эдик проходит с трудом, медленно, жалуется, что Володя его держит, не выдает веревку. Начинаем ругать Володю, но тот говорит, что веревка свободна. Оказывается, для Эдика это просто возможность для передышки, которые каждый раз затягиваются. Серега уговорами, силой и матом с трудом ликвидирует подобные задержки.

Сейчас главное - не проскочить, найти место, где нужно свернуть с гребня влево. Уже несколько предложений уйти с гребня было на похожих участках, а сверни мы не там - исход один: в такой ситуации уже не выпутаться никому.

Я хорошо помню то место. Вправо, на север, уходит пологий снежный склон, на -котором при подъеме была видна чья-то старая, но еще хорошо сохранившаяся палатка. А влево спускается ссыпной скальный склон, по которому лежал наш путь наверх. Не обращая внимания на предложения ребят, не споря, высвечивая фонариком путь, иду вниз. Местами в снегу встречаю наши следы и радуюсь такой встрече, как маяку, который указывает путь к теплу, к дому. Для идущих сзади остаются мои следы и свет фонаря, повернутого в их сторону при очередной моей остановке. Тогда идти начинают они. Серега верит, что я не заблужусь, а остальные полагаются на нас.

Рассвет наступает мгновенно. На востоке из облаков в зелено-голубом свете высвечиваются гиганты Гималаев.

Наш путь к лагерю V заканчивается. Я последним покидаю Западный гребень, закрепив на айсбайле веревку для ребят, по которой они проходят оставшиеся метры до начала перильной веревки, ведущей к палатке, а из палатки уже доносятся крики ребят.

Радости не было конца. Нас втянули в палатку, где тепло и есть питье, можно посидеть и отдохнуть несколько минут не двигаясь. Теперь Иванов и Ефимов засобирались на гору. У них тоже появился шанс. В 2-местном пространстве палатки поместилось 6 человек. Хорошо, что мы накануне расширили площадку под палаткой. Но долго так продолжаться не могло. Мы вытесняли потихоньку готовую к штурму двойку на улицу.

Связались с базой. Двойке дают "добро" на выход. В это время разуваем ребят, растираем им руки и ноги, даем таблетки, поим чаем. Эдику, видимо, не избежать ампутации пальцев на руках - они почернели и не гнутся. Непривычно держать такую руку - не верится, что эта рука живого человека. После порции таблеток и выпитого чая ребята засыпают. Эдику предварительно делаю укол в ягодицу.

Через пару часов расталкиваем ребят. Здесь кислороду только для них, и нам нет смысла сидеть, нужно терять высоту. Расшевелить их удается с большим трудом. Надеваем на них ботинки, кошки, опять поим чаем.

Бершов уходит вниз первым топтать дорогу, откапывать перила. Все занесено снегом. Следом отправляю Эдика, отдав ему свой лепесток для спуска по веревке. Как он будет своими пальцами заправлять в него веревку - пока загадка.

Когда мы спустились сюда, Балыбердин все рвался пойти снова вверх - забрать оставленные вещи. Мы напрасно уговаривали его, он был неумолим. Теперь же, после двухчасового сна, даже не вспомнил о них.

Заклеив перцовым пластырем палатку, которую мы прожгли только что, тоже ухожу вниз. Замыкает Володя.

Острые, как ножи, гималайские снежные гребни, по которым нам нужно идти, тянутся до самого лагеря IV. Серега виден далеко внизу. Выходя из кулуара на гребень, он соскальзывает по заснеженному склону, но повисает на перилах. Теперь нужно быть еще более осторожным и аккуратным, чтобы не наломать дров.

5.05.82. Лагерь IV.

Погода сегодня весь день плохая - сыплет снег, задувает ветер. Снизу к нашей двойке интерес минимальный, даже не спросили, когда точно мы взошли на вершину. Сейчас все озабочены состоянием Мысловского и Балыбердина. Бэл начал отходить, бодрится.

Мы опять кипятим чай, уже в который раз за этот выход. Обговариваем тактику спуска в лагерь-III; это нужно осуществить загодя, потому что сюда поднимается двойка Валиев - Хрищатый и мы им не должны мешать. Они поднимаются, чтобы осуществить свою мечту.

+++

И СЕРДЦЕ ГОТОВО К ВЕРШИНЕ БЕЖАТЬ ИЗ ГРУДИ
О недавней смерти знаменитого альпиниста Михаила Туркевича не сообщили газеты, а на похороны не пришло даже его руководство

Как сейчас помню 90-й год, я сижу в Приюте 11 высотном лагере на пути к вершине Эльбруса. Меня мучает жестокая горняшка постоянно выворачивает наизнанку, на сгоревшем от солнца и снега лице лопаются волдыри. И вот с вершины, как Боги с Олимпа, спускаются они те, кого я жду. Загорелые, веселые, здоровые альпинисты сборной Советского Союза, проходящие подготовку перед 1-й профсоюзной экспедицией в Гималаи.
В той великой команде, собравшей Сергея Бершова, Женю Клинецкого, Рината Хайбуллина, не отметить Туркевича было невозможно. Он был главным весельчаком и душой компании. При этом и регалий у него хватало ну как же, участник первой советской экспедиции на Эверест 1982 года, где в связке с Бершовым совершил первое ночное восхождение.
Вспоминает один из членов команды Эверест-82 Валерий ХОМУТОВ:
Бершов и Туркевич были сильными скалолазами, но опыта высотных восхождений у них тогда совсем не было. И чтобы попасть в ту команду, которая готовилась к Эвересту, они в сумасшедшем темпе начали набирать семитысячники . А уж когда пошли отборы, они и вовсе оказались на высоте: в скалолазании соревновательный процесс отлажен прекрасно.
Известно, что у Миши характер был не сахарный. В длительных экспедициях это ему не мешало?
Мое впечатление таково: в обиходе он был нормальный парень, но свою сторону держал четко. Когда их с Бершовым интересы пересекались, никто не хотел уступать. Бершов из Харькова, Миша из Донецка, и они часто соревновались еще на чемпионатах Украины. И все-таки даже эти споры шли на пользу дела. Сейчас в спорте везде идет финансовая драчка, но тогда никто из нас никакой денежной выгоды для себя не преследовал. Другое дело, что Миша был настоящим спортсменом, а без самолюбия и уверенности в себе никакой спортсмен не состоится.
Да, он знал себе цену. Но когда пересекались личные интересы и интересы команды, он выбирал второе. Взять для примера знаменитое восхождение на гималайскую вершину Лхоцзе в октябре 1990-го, к которому они как раз готовились на Эльбрусе.
Туркевич (опять же вместе с Бершовым) был главным организатором и руководителем той экспедиции, именно он продумал маршрут подъема по отвесной южной стене Лхоцзе, по которой до этого никто никогда не ходил. Знаменитый итальянец Рейнхольд Месснер (в альпинизме это имя как Пеле в футболе) собрал команду и пытался залезть по южной стене, но вовремя отступил и назвал этот путь маршрутом ХХI века .
А наши советские ребята, как часто это бывало, решили опередить время и пройти этот маршрут в веке двадцатом. Помню организационный сбор на какой-то квартире перед отъездом. Миша открыл огромную сумку и начал вытаскивать бесконечные пачки долларов, он жонглировал ими, а мы все как завороженные смотрели на него. Тогда ведь и деньги такие были еще в диковинку. А Миша сам выбивал их по своим богатым знакомым, чтобы все потратить на экспедицию перелет в Катманду, снаряжение, пермит на восхождение
Та экспедиция закончилась и успешно и трагически. Бершов и Володя Каратаев взошли на вершину, и до сих пор никто, кроме них, южную стену не проходил. Оба получили за это по ордену Ленина (и они были последними, кого удостоили этим орденом в Советском Союзе). Но Володя там страшно поморозился, ему пришлось ампутировать все пальцы на руках и ногах, после этого он долго мыкался по больницам. Сейчас, правда, он уже летает в родном Дивногорске на параплане, но это совсем другая история

А тогда спас Володю именно Туркевич. Он поднимался на вершину во второй связке, и оставалось ему совсем немного, но, видя состояние спускающегося уже Каратаева, он махнул рукой на мечту и повел его вниз.
Это была Мишина гора , с грустью говорил всегда на эту тему Володя.
Как бы то ни было, после этого подняться на какой-либо восьмитысячник Туркевичу было не суждено. Хотя находящимся в его активе Эвересту и Канченджанге первой и третьей вершинам мира позавидуют многие из альпинистов планеты
Думаю, то, что он все вложил в ту экспедицию, а сам на Лхоцзе не взошел, в какой-то мере его надломило, говорит Валерий Хомутов. Он ведь очень любил эту гору и уже много позже пытался покорить Лхоцзе-среднюю, но там снова случился трагический случай и восхождение сорвалось. После этого можно было закусив удила набивать обойму восьмитысячников , идти на них по простым маршрутам, но Миша был бы уже не первый, а он являлся человеком практичным Можно было стать тренером. Но я считаю, он пошел шире и реализовал себя в системе Министерства по чрезвычайным ситуациям

Неизвестно, как сложилась бы его жизнь, если бы сохранился Советский Союз. Но Украина стала незалежной , начала проводить самостоятельные экспедиции, и нишу главного их организатора занял абсолютно оправданно, надо признать, Сергей Бершов. Он сам теперь находил спонсоров и влиятельных друзей. В России места на альпинистском верху тоже были заняты. И Миша оказался как бы не у дел. Он ведь хотя был из Донецка, но всегда подолгу жил в Москве и в данной ситуации стал чужим среди своих .
Тогда он решил уйти в спасатели. Истоки всего МЧС лежат в альпинизме, когда-то корпус спасателей возглавлял Владимир Кавуненко, но в новых условиях ему не хватило каких-то организационных способностей (чего с лихвой было у Сергея Шойгу, который когда-то работал у Ельцина в Госстрое и пошел вверх вместе с Ельциным). Да и другие нынешние руководители министерства братья Легошины тоже немалого достигли в свое время в альпинизме. Поэтому войти в систему МЧС и стать там одним из начальников такой знаменитости, как Туркевич, было не столь уж сложно.
У Миши была мечта создать команду спасателей-высотников, которая базировалась бы на большой высоте, скажем, в Приэльбрусье, имела бы постоянную акклиматизацию и всегда была готова к мгновенной переброске в любую точку мира, вспоминает друг Туркевича Олег ПОНОМАРЕНКО, долгое время работавший в Управлении альпинизма при ВДФСО профсоюзов. Думаю, именно из-за этой мечты он и пошел в спасатели. Но сделать такой отряд ему не дали.
Как думаешь, почему?
А кому это нужно было, кроме него? Да и потом, он был слишком независим. Он написал объемную энциклопедию спасателя, пробивал идеи насчет использования кислорода на больших высотах для спасения жизней Давно думаю над идеей: почему бы ногинский спасательный отряд, в котором Миша столько лет работал, не назвать его именем?..
В принципе, в МЧС Туркевич успел сделать неплохую карьеру. Стал полковником, получил от министерства московскую квартиру и российское гражданство

Работать в МЧС ему нравилось, но в то же время тянуло в горы. Он пытался пробивать новые экспедиции. Что-то локальное его не привлекало, Мише нужен был масштаб.
Он сам всегда договаривался о снаряжении и кислороде, выбивал деньги на экспедиции. Одновременно с этим строил оздоровительную базу в Зуевке под Донецком. Параллельно с работой в отряде участвовал в проведении фестиваля горных фильмов в Москве. Контакты с людьми были постоянными. Миша вообще любил хорошую компанию, и даже когда приходил в не знакомое ему общество, становился его центром. Правда, не всем это нравилось. Одни посиделки на Кавказе закончились дракой, в которой ему проломили голову. Тогда все же обошлось
Но еще одна поездка на юг стала для него роковой. Он часто жаловался на поджелудочную, у него развивался панкреатит. Но заняться здоровьем все не было времени. И в отпуске, в Сочи, произошло непоправимое
Валерий Хомутов звонил на первый телеканал, просил дать информацию о смерти знаменитого альпиниста. Но как раз в тот день умер известный политик. Два гроба в один день это слишком , ответили телевизионщики. Печальную новость сообщил только телеканал Спорт .
Хоронили первого в СССР ночного покорителя Эвереста на скромном Митинском кладбище в Москве. Тело его доставил из Сочи самолет МЧС. Но никого из руководства министерства на похоронах не было. Только небольшая группа альпинистов из Москвы и Донецка. Смерть его вообще оказалась незамеченной
Я считаю, что все мы состоялись именно там, на Эвересте, говорит Валерий Хомутов. Могу сказать про себя: я взошел на Эверест в 40 лет, и эта экспедиция стала итогом всей моей предыдущей жизни. Думаю, Миша, хоть и был на 11 лет моложе меня, выполнил свою миссию тоже именно там. А потом надо было уже реализовываться в другом
И снова 90-й в памяти, Памир, Миша размашисто и легко взбирается по огромным камням, мы не поспеваем за ним, но все же достигаем какой-то маленькой вершины, над которой нависают другие, настоящие, покрытые снегом, а на ней тур, сложенный из булыжников знак, оставленный предыдущими восходителями. И я спрашиваю у него, почему тур называется именно так, и он отвечает глазом не моргнув, что это производное от его, Туркевича, фамилии так, мол, повелось у альпинистов.
И я, конечно, верю и пишу об этом, и такие строки выходят многомиллионным тиражом на потеху знающей публике. И эти здоровые ребята смеются надо мной Ну да ладно, время расставило все на свои места, и теперь я точно знаю, что был прав и что тур и Туркевич почти одно и то же.

Дмитрий ФИЛИПЧЕНКО
15.01.2004
+++

ПОМЯНЕМ!


Михаил Туркевич
Михаил Туркевич
Михаил Туркевич
Михаил Туркевич
Михаил Туркевич
Михаил Туркевич

Комментарии (16)

Всего: 16 комментариев
  
#1 | Андрей Рыбак Администратор »» | 02.07.2012 12:59
  
3
Прими Христе Боже Михаила в Свои обители яко благ и человеколюбец. Прости ему прегрешения вольные и невольные Отче.
  
#2 | Анатолий »» | 02.07.2012 14:59 | ответ на: #1 ( Андрей Рыбак ) »»
  
3
Упокой Господи Раба Твоего Михаила.

Я почитал Михаила. Видишь, и он пишет. Не дело это оставлять людей, которые умирают на вершине. Здесь явно нарушен кодекс чести. Неписанный. Я же даже это расцениваю как преступление.
Да, человек может не выжить, но может и выжить!
Никто не в праве определять там выживет или нет.
Поэтому надо пытаться спасти.
И видимо надо сделать писанный закон, что бы все страны его подписали. Все ассоциации альпинизма разных стран мира.

Конечно хочется идя на вершину достичь ее, но если встречается умирающий, надо менять планы и пытаться спустить.
Да, вершина будет не взята, но (!) зато будет попытка спасения жизни умирающего. И это важнее!
  
#3 | Андрей Рыбак Администратор »» | 02.07.2012 15:01 | ответ на: #2 ( Анатолий ) »»
  
3
Это самый главный вопрос жизни, как не крути. Что тут подписывать бумажки. Это пустое. Бог все видит, подписывай не подписывай.
  
#4 | Анатолий »» | 02.07.2012 15:09 | ответ на: #3 ( Андрей Рыбак ) »»
  
2
Существуют даже спасательыне отряды. Они тоже состоят из альпинистов. Таких же между прочим, которые идут на восхождение.
У них почему-то не возникает никаких вопросов. И они идут на спасение умирающего. Рискуя собственной жизнью.
Это должно стать ПРАВИЛОМ для альпинистов.
Если у них нет внутренних установок, то надо придать этому внешний толчек.
У них должна быть ответственность!
И не только перед Богом, но и перед людьми.
К стати она у всех есть, эта ответственность!
Она прописана даже в законе.
Но по каким-то негласным, внутренним убеждениям очень многие альпинисты (и именно альпинисты) пренебрегают этими законами.
  
#5 | Андрей Рыбак Администратор »» | 02.07.2012 15:10 | ответ на: #4 ( Анатолий ) »»
  
1
Не обольщайся. Есть ситуации, когда даже спасатели отступают и ждут погоды или подмоги. Никто не умирает просто так.
  
#6 | Анатолий »» | 02.07.2012 15:17 | ответ на: #3 ( Андрей Рыбак ) »»
  
2
Дополнение:

Оставление в опасности — преступление, состоящее в неоказании помощи человеку, находящемуся в опасном для жизни или здоровья состоянии.
  
#7 | Андрей Рыбак Администратор »» | 02.07.2012 15:19 | ответ на: #6 ( Анатолий ) »»
  
1
Ну ты Анатолий фантазер. А что Апостолам скажешь, которые оставили Христа в смертельной опасности. Тоже бумажку показывать будешь? Не строй иллюзий. Жизнь есть жизнь, со всеми своими изъянами.
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
 
© climbing.ru 2012 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
Экстремальный портал VVV.RU ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU