«Подняться на Эверест может любой». Интервью с Денисом Урубко.

2
6 октября 2015 в 07:42 24646 просмотров 1 комментарий
Один из величайших альпинистов мира и лучший в СНГ — Денис Урубко — в интервью Medialeaks рассказал о покорении Эвереста и других высот планеты, о моральном выборе на высоте выше 8 000 метров и о советском спортсмене Анатолии Букрееве, который стал героем фильма «Эверест».
Денис Урубко – российский и казахстанский альпинист, покоривший все самые высокие вершины планеты без использования кислорода. Он стал 8-ым в мире и первым в СНГ, сделавшим это.

Вы начали покорять горы в 17 лет и первые восхождения совершали в одиночку, почему?
Мне было тяжело найти взаимопонимание с другими людьми и я предпочитал действовать без каких-либо договоренностей и соглашений. Просто так было легче.

А когда вы восходили на Эверест в 2000 году (первый восьмитысячник, покоренный Денисом Урубко)?
Как раз тогда я работал в экспедиции со своим другом Симоне Морро. Я тогда уже поумнел, стал взрослее.

На Земле есть 14 высочайших вершин, которые поднимаются более чем на 8 тыс. м над уровнем моря. Их называют восьмитысячниками или «Короной Земли». По последним данным, всего 34 человека в мире смогли покорить их все. А без использования кислорода – примерно в два раза меньше. В мировом списке покорителей «Короны Земли» Денис Урубко – 15, среди тех, кто не пользовался кислородными баллонами – 8.

И ведь тоже без кислорода.
Да, конечно. Когда я только начинал в горы ходить, вершины были небольшие по высоте и поэтому там кислород не требовался. Потом, когда нагулялся в одиночку и понял, что это слишком тяжело и опасно, я попал в нужную школу, в руки инструкторов. И уже нормально готовился к альпинизму в команде.

Хотя одиночные восхождения я и сейчас практикую, в том числе и на восьмитысячниках. Это вызвано тем, что либо мне не попадается надежный напарник, либо я не считаю нужным тянуть другого человека в рискованную авантюру.

Вы сразу решили без кислорода ходить?
Не было такого решения. Я просто шел, как считал нужным. Я даже не думал о том, чтобы ходить с кислородом, потому что это неестественно, негармонично. Мне как спортсмену, как человеку который любит действовать так, как считает нужным, не прельщало ограничение свободы, связывание себя какими-то рамками и впихивать себя в кислородный баллон.

Наверное нужно много тренироваться для того, чтобы так ходить.
Конечно, все это достигается процессом подготовки. Грубо говоря, насколько ты подготовишься к проекту, бегая, качая физуху, общую выносливость, тренируясь на брусьях, турниках, сколько ты времени потратишь, настолько потом меньше времени ты отдаешь в экспедиции, чтобы акклиматизироваться и нормально войти в процесс восхождения на вершину выше 8 тыс. м. Нужно просто очень много тренироваться и тогда все будет нормально.

Что испытывает человек на такой высоте без кислорода?
Все это испытывают люди и в нормальной жизни. Например, при запредельных нагрузках: вот человек работает три дня не покладая рук, потом у него галлюцинации начинаются. Или же под наркотиками. Мне медики объясняли, что механизм воздействия алкоголя на мозг примерно такой же – он замещает в крови кислород и начинается кислородное голодание, от этого человек пьянеет. Схожие ощущения на высоте, но это не то чтобы опьянение, просто раскоординация, какие-то образы звуковые, визуальные появляются, и, конечно, общая потеря физической работоспособности. Потому что когда вместо 4 глотков воздуха дают 1, естественно, вы гораздо меньшее можете сделать.

И как долго можно находиться без кислорода на высоте в 8 тыс. м?
Я находился 4 ночи 5 дней и чувствовал, что еще могу протянуть нормально. Это зависит от подготовки. Если, например, вот вы окажитесь там, без подготовки, может полчаса просидите, а потом вас нужно будет спускать вниз.

Вы помните день когда покорили Эверест? Что вы испытывали?
Да, я помню этот день и даже описывал его в книгах и статьях. Я шел к цели долгие годы, это была мечта сердца, которую необходимо было реализовать. Я выложился весь в том рывке. Помню до сих пор внутреннее удовлетворение от того, как надежно я действовал, каким было работоспособным мое тело, как я обгонял всех клиентов, которые шли с кислородом, шерпов тех же самых. Потому что я очень много тренировался. И испытывал определенную гордость.

Когда я достиг высшей точки, то чувствовал себя нормально. Провел там больше часа и ушел просто потому что там нечего было делать, я уже сделал видео и фото. И я помню эту усталость на спуске, когда организм был обессилен. Именно из-за сильной подготовки и жесткого контроля мне удавалось все делать спокойно, безошибочно двигаться вниз и спуститься в палатку на Южном седле, несмотря на непогоду.
Сколько вы готовились в восхождению?
Два года.

Вы смотрели недавно вышедший фильм «Эверест»?
Пока не смотрел, но через неделю я планирую приехать в Рязань, и мы с женой сходим в кинотеатр.

Вы помните ту трагедию, 1996 года?
Я много об этом читал и слышал как, люди рассказывали о ней. Конечно же, я читал книгу Анатолия Букреева и Джона Кракауэра. Естественно, очень много вопросов ко всем действующим лицам этой трагедии. Но во мне живет уверенность, что Анатолий Букреев поступал очень правильно как альпинист и как гид. Его самоконтроль, умение заставлять себя действовать вопреки плохим условиям спасли жизнь нескольких людей. Он звал других помогать ему, но они закрывали палатки и говорили — я не гид, не трогайте меня. И он один шел и спасал людей. Это героические действия.

Ваша карьера пересекается с именем Анатолия Букреева, вы побивали его рекорды.
Гашербрум II — есть такая вершина восьмитысячник, Анатолий Букреев в 1997 году поставил рекорд по скоростному восхождению. Я туда пошел уже ориентируясь на его время, всегда идти за кем-то уже легче. Поэтому постарался побить рекорд и быстрее спуститься вниз. И у меня это получилось, я очень доволен.

Вы были с ним знакомы? Пересекались?
В 1994 году он привозил своих друзей из Англии или Америки, не помню уже точно, а мы, совсем молодые ребята из клуба ЦСКА, помогали этим людям совершить восхождение на вершину Мраморная стена (Тянь-Шань, 6400 м). И Анатолий Букреев был нам непонятным, незнакомым – мы молодые, дурные совсем были, в своей компании мы как-то не могли его принять, потому он был просто другой человек, другого плана. И, конечно же, это была ошибка. Потому что сейчас, оглядываясь назад, я думаю, как много нужного и важного я мог бы с этим человеком постичь.

Что-то изменилось в альпинизме с 1996 года? Если бы те трагические события случились в наше время, могло бы все быть по-другому?
Все было бы точно также. Потому что, во-первых, высота – это по-прежнему предел, где человек не может рассчитывать на помощь – на чьи-то физические усилия или с точки зрения техники. А во-вторых, человек не должен считать, что он вправе рассчитывать на такую помощь.

Анатолий Букреев был невероятно силен. Спасработы он проводил с риском для собственной жизни, тем не менее он это делал. А кто-то другой пойдет помогать человеку на такой высоте и может тоже погибнуть.

Человек, который вынужден просить о помощи – он плохо тренировался, либо недостаточно хорошо рассчитал прогноз погоды, запас кислорода. И это на самом деле аморальная ситуация, которая часто наблюдается на восхождениях выше 8 тыс. метров.

Лавина, остановка сердца, истощение, горная болезнь, отек головного мозга, переохлаждение, падение, отмораживание внутренних органов, пропал без вести – список причин смерти погибших на Эвересте можно перечислять долго. Территорию выше 8 тыс. м над уровнем моря альпинисты так и называют – зона смерти. За почти столетнюю историю восхождений на Эверест погибло уже несколько сотен человек. Тела многих по-прежнему остаются там.

Часто на большой высоте люди остаются умирать и все проходят мимо.

На Эвересте не все проходят мимо, хотя такие случаи, к сожалению, бывали. Я в принципе и как воспитанник советской школы альпинизм считаю, что человеческая жизнь – самое главное. Мы должны помогать другим, мы должны сохранять себя, чтобы наши родители и дети видели нас дома. И конечно же вершина не стоит, как говорил мой тренер Дмитрий Греков, и одного обмороженого пальца человека. Горы стоят тысячи лет и будут стоять дальше.

Я всегда считал, что самое главное – спуститься с горы, помочь другому человеку вернуться домой. На К2 зимой я помог участнику нашей штурмовой группы. У него как раз перед экспедицией родилась дочка. А год назад я его навещал в Варшаве, и видел эту девушку, ей уже 13-14 лет, и маленького сына тоже видел, который родился совсем недавно. Он здесь, с семьей, у жены счастливые глаза. Это здорово.

На какую высоту на Эвересте можно подниматься любителям?
Любитель любителю рознь. Любитель – это тот, кто не занимается профессионально спортом, но это не значит, что он слабый спортсмен. В принципе имеет возможность подняться на Эверест любой человек. Важно, чтобы он понимал, зачем это ему нужно.

Я знал, что иду на Эверест, на вершину высотой 8848 м. А если человек надевает кислородную маску, он приходит к некой географической отметке, куда его «на поводке» приводят гиды, кислород — что угодно. Но он это сделает не своими силами. Чтобы достичь точку, под которой вы подразумеваете Эверест в таком стиле, нужно большое количество денег, удачи и немного терпения.
Вы испытываете страх при восхождении?

Конечно! Я вот на днях шел на восхождение недалеко от Бергамо, на небольшую вершинку, она давно меня привлекала. Высотой 1130 м. У нее восточный склон скальный, разрушенный, и естественно я понимал, что здесь хоть и небольшой, но риск есть. Это был страх осознанный, такой липкий, вяжущий, сковывающий движение. Важно уметь бороться ним. Как говорил великий французский альпинист Гастон Ребюффа: «Основа моей безопасности – это моя высокая техника».

А что касается страха высоты?

Страх высоты – это другое. Это когда ты стоишь на краю 10-этажного дома и боишься смотреть вниз, у тебя кружится голова. Я такого страха никогда в жизни не испытывал. Но когда идешь на Эверест, такой страх не играет роли, потому что ты там никогда не стоишь на краю пропасти, на краю отвесных скал. Ты просто идешь пешком по сравнительно простому рельефу.

В альпинизме, к сожалению, часто приходится терять напарников. Что делает альпинист? Нужно идти дальше или возвращаться?

Во-первых нужно понять, погиб человек или нет, надо попытаться помочь. У меня не хватило сил продолжать восхождение, когда мой друг Алексей Болотов погиб. Конечно очень много моих друзей погибло в горах. В любом опасном виде деятельности гибнут люди. И, конечно же, это шрамы в душе, но мы вынуждены жить с этим дальше, потому что жизнь не остановишь и надо продолжать радоваться цветам, улыбкам, детям, тому как вокруг красиво.

Почему все-таки на Эвересте не эвакуируют тела? Неужели совсем невозможно это сделать? Современные технологии не позволяют?

Нет, технологи не позволяют. Вертолеты на такой высоте не летают, да и это опасно. Вот была трагедия: два человека почувствовали, что устали – не хотим дальше лезть, и спускаться тоже долго, решили вызвать спасательный вертолет. Он прилетел и упал: погиб и пилот, и бортмеханик и один из так называемых спасаемых. Это мера ответственности и конечно же возникает риск для других людей. И поэтому когда тело лежит на высоте 8,5 тыс. м, чтобы спустить его, приходится рисковать жизнями других людей. Кроме того, есть такой фактор, как деньги. Если бы я там лежал, к примеру, и сказали бы: сейчас потратим 50 тыс. евро, чтобы тело спустить и захоронить. Да пусть лучше отдадут их моей семье, в детские дома, чем фактически кусок льда спускать с высоты.

Какие у вас дальнейшие планы?

Я сейчас совершаю много приятных восхождений по теплым скалам в хорошей компании. В то же время я тренирую молодежь, ставлю задачу объяснять, готовить к риску, учу безопасно действовать. Потому что я вижу, сколько вокруг гибнет людей просто от отсутствия школы, первоначальных знаний. Я хочу чтобы как можно больше молодых людей и девушек доставляли радость своим родителям дома.
Денис Урубко 21 раз покорял самые высокие точки планеты (рекорд в СНГ, сравнялся с Анатолием Букреевым), две из них впервые в истории зимой, прошел 4 новых маршрута и совершил скоростное восхождение на восьмитысячник Гашербрум II по следам Анатолия Букреева, побив его рекорд.

Ольга Хохрякова Medialeaks.RU

Комментарии (1)

Всего: 1 комментарий
#1 | Андрей Бузик »» | 15.10.2015 04:31
  
0
И еще одно интервью с Денисом Урубко: «Не могу сказать, что я казахстанский спортсмен»
Покоритель всех крупнейших горных вершин мира – о своем пути к восхождениям, отношении к смерти и философии альпинизма

Голливудский блокбастер «Эверест» о подвиге казахстанского альпиниста Анатолия Букреева, спасшего группу заблудившихся в горах путешественников, продолжает триумфально идти в мировых кинотеатрах (подробнее о фильме читайте в предыдущем номере «Новой» – Казахстан»). В России на минувших выходных «Эверест» стал вторым в Топ-5 самых кассовых фильмов недели, в США – пятым. По Казахстану статистики пока нет, однако известно, что обсуждение фильма в соцсетях среди посмотревших проходит в очень комплиментарном тоне.
Между тем Анатолий Букреев – далеко не единственный знаменитый альпинист, выступавший под флагом Казахстана. Гораздо больше мировых достижений у Дениса Урубко, который первым среди всех альпинистов СНГ покорил все 14 «восьмитысячников» мира. При этом все свои вершины Урубко покорил без кислорода, и сделал он это в общей сложности 21 раз! В 2010 году альпинист получил международную премию «Золотой ледоруб», а в 2012-м – «Золотой ледоруб Азии». Кроме того, в 2010 – 2011 годах Урубко был вице-президентом Федерации альпинизма и скалолазания Республики Казахстан.


Сейчас Денис Урубко принял польское гражданство и живет в Бергамо. О своем пути в альпинизме, Казахстане начала 90-х, мотивах отъезда и ближайших перспективах знаменитый горовосходитель рассказал корреспонденту «Новой» – Казахстан». Отметим, что интервью записывалось в 7 часов утра по среднеевропейскому времени, но, несмотря на это, спортсмен был свеж и бодр.

«Букреев был какой-то посторонний, не такой, как все»

– Вы встречались с Анатолием Букреевым?
– Я встречался с ним один раз. Он проводил экспедицию в 93-м или 94-м году на вершину Мраморная Стена со своими друзьями из Англии. Мы помогали ему и этим ребятам акклиматизироваться, помогали им грузы тащить. И я помню, что он был какой-то посторонний, не такой, как все. Мы как-то даже его не очень хотели принимать – не лезли к нему и не пускали его к себе. Мы были молодые, так что это была наша ошибка.

– Вы фильм «Эверест» уже видели?
– Пока не видел. Через пару недель я приеду в Рязань, и мы вместе с женой хотим сходить в кино.

– Но вообще в фильмах про альпинистов художественного всегда больше, чем реального?
– Разумеется (улыбается). Я могу сказать, что лучший фильм про альпинизм – он и не про альпинизм вовсе, а про людей. Этот фильм называется «К-2». Он вышел в середине 80-х годов, и это замечательное кино о дружбе двух людей и о том, ради чего, собственно, стоит заниматься альпинизмом. Людей, которые сняли такой фильм, я уважаю.

– Как в альпинизме относятся к такому понятию, как смерть?
– Смерть в альпинизме – это недопустимо. Рисковать жизнью там незачем. Некоторые люди сравнивают восхождение на горы с войной – это абсолютно глупое и бездарное сравнение. На войне человек рискует жизнью, защищая своих родных, близких, святые для себя вещи, Родину. В альпинизме же ты рискуешь жизнью только ради каких-то собственных вымышленных амбиций. Поэтому смерть в альпинизме – очень неприятный фактор, который надо стараться исключить.
Я видел много смертей. У меня погибло очень много друзей. Это как множество шрамов, превратившихся в коросту, – через время уже не так чувствительно. Когда гибнут мои хорошие друзья – Саша Ручкин вот недавно погиб, Гена Дуров, Сергей Самойлов, – эти раны со временем становятся как мозоль. Важно понимать и то, что когда другие, рискуя своей жизнью, спасают альпиниста, залезшего на гору, – это плохо. Человек знал, на что идет. И если из-за его наплевательского отношения к тренировкам остальные вынуждены рисковать жизнью, это неправильно. Понятно, что в альпинизме мы никого не бросаем. Но я очень не хочу, чтобы, случись со мной что в горах, кто-то бежал сломя голову меня спасать. Когда я выхожу на маршрут, я даже не беру с собой спутниковый телефон, чтобы не иметь возможности вызвать помощь.

«Медики сказали, что мне жить осталось в этом климате недолго»

– Вы провели детство в городе Невинномысске в Ставропольском крае. Какое у вас осталось главное впечатление от того города?
– Я помню ощущение своей загнанности в ловушку, ощущение своей болезни. Город стоит на перекрестии железных дорог, так что я видел хаос движения, которое проносилось мимо меня.

– А астма из-за чего возникла?
– Там климат просто был такой специфический – жаркий и периодами очень сухой. Когда влажность с Чёрного моря отступает, очень много пробивается на поверхность растений типа амброзии и лебеды. Это очень сильные аллергены, и они все детство меня гнобили. Со временем болезнь развилась в аллергическую астму, и я заболел очень сильно. Медики сказали, что мне жить осталось в этом климате недолго, и посоветовали поменять обстановку.

– И тогда вы переехали на Сахалин. Ощущение свободы, которого не хватало в Невинномысске, сразу пришло?
– Тут важно учитывать возраст: мне стало побольше лет, и я уже имел возможность сам путешествовать. Если под Невинномысском мне приходилось тайком от родителей убегать – ввязываться в цыганские таборы, в драки и приключения, то на Сахалине все было по-другому. Здоровье пошло на поправку. С 14 лет я уже сам путешествовал, ходил с друзьями в туристические походы – и, конечно, это была такая самодеятельная свобода: я мог делать все, что угодно. Я считаю, что именно в этом возрасте – с 13 до 17 лет – формируется физическая выносливость организма, и мои походы дали мне очень много здоровья для моих дальнейших восхождений.

«Мне было проще уйти в горы одному»

– Если верить «Википедии», вас к альпинизму, помимо всего прочего, привело прочтение неких книг о восхождениях, что дало 17-летнему парню такой толчок?
– Самым важным для понимания альпинизма стало прочтение туристического альманаха «Ветер странствий» – выпускался такой в Советском Союзе. Там было два материала: один – отрывок из книги Райнхольда Месснера «В одиночку на Нанга-Парбат», а второй – статья казахстанского альпиниста Казбека Валиева о том, как он в составе небольшой группы совершил восхождение на вершину Дхаулагири. Я узнал, что существуют «восьмитысячники» и сольные экстремальные восхождения. В то же время я узнал, что есть сильная школа альпинизма в Казахстане. Казбек Валиев и Юрий Моисеев совершили выдающееся восхождение по новому маршруту в альпийском стиле на Дхаулагири – таких восхождений до сих пор в мире сделано не больше десяти.

– Где вы взяли свое первое альпинистское снаряжение? Ведь это были конец 80-х и начало 90-х годов – время, прямо скажем, не самое богатое.
– Пока я учился во Владивостоке, работал на четырех или пяти работах – дворником, гардеробщиком, мыл полы в нашем институте, разносил газеты. Та же стипендия 40 рублей была. Все эти деньги я собирал и копил на то, чтобы купить какой-то рюкзак новый, веревку, крючья. Дело еще в том, что у нас во Владивостоке была станция службы спасения, и при ней туристы собирались. Периодически была возможность что-то там приобрести или у друзей что-то взять. Только таким образом.
Денис Урубко написал несколько книг об альпинизме.

– В ваших ранних рассказах читал о том, что у вас было состояние отчужденности и одиночества. А при восхождении что, сразу ощущение свободы появляется?
– Одиночество – это такой болезненный наркотик. Ты сразу теряешь чувство ответственности. В юности у меня это очень сильно проявлялось: я не всегда находил контакт с друзьями. Мне было проще уйти в горы одному.
Это было опасно, и сложные восхождения начались в горной системе Кодар в Забайкалье. Я в туристическом клубе начитался разной литературы, отправился на вершину и случайно ошибся: где был нарисован по схеме перевал, туда я и полез – а на самом деле он был в другом месте. Я полез по сложной скальной стене – как я сейчас понимаю, она была высотой метров 300. Я с тяжелым рюкзаком долго лез, и когда выбрался на перевал, то из оставленной там кем-то записки узнал, что это другой перевал – гораздо сложнее, чем тот, на который я собирался. Рядом была вершина, я поднялся туда, и возникло ощущение, что раньше здесь никого не было. Мне понравилось это чувство крутости. Это было мое первое спортивное достижение в альпинизме, когда я сделал что-то лучше, чем ожидал.

«Бегал и уговаривал всех взять меня в армию»

– Вы сказали о том, что узнали о школе альпинизма в Алма-Ате. Переезд сюда в 93-м году вам легко дался? Все-таки это опять другой климат и другая обстановка.
– Если вы спрашиваете про здоровье, то организм в молодом возрасте «встал на крыло» – и дальше все было нормально. Аллергия себя периодически проявляет, конечно, – даже сейчас, но уже не в тех масштабах. А с переездом в Казахстан все было легко, потому что я случайно встретил нужных людей. В городе Оше я познакомился с ребятами-альпинистами из команды ЦСКА и понял, что это мое братство. И потом я познакомился с Ервандом Тихоновичем Ильинским – старшим тренером ЦСКА в Алма-Ате. Ильинский сказал: могу посоветовать приехать к нам в Алма-Ату заниматься альпинизмом.

– Когда вы приехали, Казахстан уже был другим государством.
– Но он еще оставался советским. Это и дало мне возможность разными путями прописаться, быть призванным в армию и получить военный билет. Меня очень долго, кстати, не хотели призывать в Казахстане, говорили: ты – россиянин, парень, мы тебя призвать не можем. На меня смотрели как на идиота. Тысячи людей были, которые мечтали «закосить», а я бегал и всех вокруг уговаривал: «Возьмите меня в армию, пожалуйста!».

«Страх бывает разный»

– У вас есть рассказ «Крутой лёд». В нем описана достаточно тяжелая история восхождения, и через каждые несколько абзацев повторяется слово «страх». Получается, страх – главная движущая сила в альпинизме?
– Упаси Бог, вы что (смеется)! Главная движущая сила – это желание достичь цели. А страх – это маленькое обстоятельство, которое корректирует действия, чтобы сделать это безопасно. Одно из обстоятельств: у человека, кроме страха, куча других эмоций, но эта – одна из самых сильных.

– Тем не менее, у вас в том восхождении была опасность сорваться и погибнуть. В тот момент, когда вы висели над бездной на одной руке, вы что чувствовали?
– Страх бывает разный. Первый страх – он логический: ты просто чего-то боишься, и это ощущение накапливается, обволакивает тебя, не дает нормально анализировать ситуацию, двигаться и реагировать на какие-то обстоятельства. Второй страх – внезапный: резко что-то происходит – и человек загнан в такую шоковую ситуацию, что борется, не анализируя в этот момент ничего. Вот в тот момент, когда я сорвался и держался на пальцах одной руки, ни о чем другом, кроме необходимости спастись, не думал. Да, всплеск адреналина, горячая кровь по жилам – это прекрасное чувство, чувство преодоления, когда ты смог выкарабкаться и сделать все правильно, как мужчина. Только в результате анализа и борьбы с первым страхом страх номер два в момент опасности уходит, остается только холодное спокойствие.

«Для альпинистов «восьмитысячники» – это фетиш»

– Вы покорили все 14 «восьмитысячников». Я так понимаю, что это очень круто. А для самих альпинистов это какой-то в хорошем смысле фетиш? Нужно обязательно все эти вершины покорить?
– Нет, конечно. Альпинизм многогранен, и кроме покорения «восьмитысячников» есть масса других возможностей – скалолазание, технические восхождения. А эти 14 «восьмитысячников» – как Колизей. То есть они вкупе – самая известная арена спортивного альпинизма. И для альпинистов это действительно какой-то фетиш. Вот, допустим, певец выступил в «Ла Скала» – для него это показатель. Так и для альпиниста, который смог выложиться и в своем «Колизее» выступить, – это показатель того, что он хороший спортсмен и умеет делать что-то лучше, чем другие.
Но для меня основная гордость – это не то, что я залез на эти 14 «восьмитысячников» (это, в общем-то, сложилось достаточно случайно). Для меня важно, что я проложил четыре новых маршрута в альпийском стиле, на двух из них был зимой, на одну вершину совершил скоростное восхождение. Это наполняет меня гордостью.

– Вас называют последователем метода Анатолия Букреева, но я так понял, что это достаточно общее место в альпинизме. Речь о восхождении на вершины без кислородного баллона. Правильно я понимаю, что восхождение с кислородной маской считается менее серьезным?
– Конечно. Альпинизм без кислорода помогает оказаться там, где ты считаешь нужным быть – на вершине Эвереста. Там почти 9 тысяч метров высота, там нечем дышать. И восходя без кислорода, ты честно оцениваешь свои силы и приходишь туда, куда ты стремился, не обманывая себя. Это гораздо интереснее, чем альпинизм с кислородом.

– Вам с вашей аллергией не сложно без кислорода ходить?
– Мне это, наоборот, помогло. Когда мне было 14 лет, на Сахалине я очень много двигался. Допустим, был марш-бросок на 80 километров за одну ночь через бурелом. Или после школы я садился на велосипед и ехал сотню километров через перевалы. Думаю, это помогло стать мне физически выносливым. Аллергия ушла и больше не мешала мне никогда.

«Раньше встанешь – больше возможностей вернуться назад живым»

– Если не секрет, почему вы уехали из Казахстана?
– Я уехал из страны, потому что увидел тупик, в котором я не смогу развиваться как личность и как спортсмен. Я понял, что нужно реализовывать свои амбиции и мечты в другом месте. Не было возможности работать тренером. Меня из ЦСКА, мягко говоря, «попросили». Предложили должность в Астане, но это означало, что я не смог бы заниматься альпинизмом. Пришлось увольняться, а без этой работы у меня не было куска хлеба. К тому же то, что конкуренция в альпинизме переносится на сферу личных отношений, на меня тоже действовало, поэтому я ушел. К счастью, я встретил человека – свою жену Ольгу, и это был толчок к тому, что я понял: мне нужно уезжать.

– По поводу Букреева тут копья ломают. Одни называют его казахстанским альпинистом, другие – российским. Вы себя чьим чувствуете?
– Я себя не чувствую ничьим. Я как альпинист сформировался в России, как спортсмен достиг многого в Казахстане. Как личность сформировался в других странах: в Непале, в Италии. Так что не могу сказать, что я казахстанский спортсмен.

– Чем вы занимаетесь сейчас?
– В ближайший год я буду совершать много скальных восхождений – для себя. Мне нравятся безопасные скальные маршруты, где все уже пробито крючьями. Я не хочу сейчас рисковать жизнью. Я готовлюсь к тому, чтобы тренировать молодежь. Я и сейчас немного тренирую, в декабре мы собираемся с ребятами из Польши, Москвы, Владивостока, Италии, Кавказа, Канады организовать проект «Зимой на Эльбрус». Это моделирование ситуации: зимой на Эльбрусе очень сложно – примерно как на «восьмитысячнике» в нормальных условиях. Потом я собираюсь с той же компанией поехать летом на пик Ленина, а затем на Чо-Ойю. Это будет такая школа, а для меня – интересная тренерская задача.
Затем я собираюсь подняться на Чо-Ойю еще несколько раз, чтобы узнать возможности своего организма. В ближайшие пару лет я хочу проложить несколько новых маршрутов в Гималаях и в Каракоруме – и на этом я собираюсь завершить свою спортивную деятельность. Останутся только скальная деятельность «для себя красивого» (смеется) и тренерская работа. Я очень хочу, чтобы вокруг меня была большая компания моих детей и внуков! (Улыбается.) Это самый большой вызов, который стоит передо мной в дальнейшем.

– Мы с вами разговариваем в 7 утра. Это у вас привычка с детства так рано вставать, или просто времени не хватает?
– Это привычка из альпинизма, ну, и из-за того, что времени нет. Я сегодня проснулся в пять утра, до будильника еще час, я планировал встать в шесть. Понял, что не усну, – поработал за компьютером, затем вышел в сад, потренировался, а потом приехал в офис, и вот с вами разговариваю. Дальше у меня куча работы, деловая переписка. Лягу спать я примерно в одиннадцать часов вечера.
Ну, и кроме того, в альпинизме, чем раньше ты встанешь, тем больше у тебя возможностей вернуться назад живым (смеется).

ДОСЬЕ
Денис Викторович Урубко – высотный альпинист, мастер спорта международного класса, неоднократный чемпион СНГ, Казахстана и Кыргызстана в высотном, техническом, высотно-техническом и зимнем классах. Родился в 1973 году в Невинномысске Ставропольского края.
В 1987 году из-за аллергической астмы Дениса семья Урубко переезжает на Сахалин. Там молодой человек впервые увлекается альпинизмом и совершает свое первое восхождение на гору Лопатина. Тем же летом он отправляется в Забайкалье и там совершает одиночное восхождение на безымянную вершину высотой 2600 метров.
В 1993 году, оставив учебу в институте искусств во Владивостоке, отправляется в Алма-Ату, где вступает в клуб ЦСКА. С 1993 по 2012 год совершает несколько десятков восхождений, в том числе 21 восхождение на 14 «восьмитысячников» мира. Все подъемы Урубко совершает без применения кислородной маски.
Кавалер Золотого ордена Национального Олимпийского комитета РК за выдающиеся заслуги в спорте (2009), несколько медалей по линии военной службы, медали Наварры и Непала. Также Фондом развития спорта Казахстана (ФРСК) признан «Лучшим спортсменом года-2009» в Республике Казахстан. В 2010 – 2011 годах был вице-президентом Федерации альпинизма и скалолазания Республики Казахстан.
Приверженец трехэтапной философии альпинизма. На первом этапе Урубко воспринимал восхождения на горы Приключением – с открытием мира вокруг. Затем, как считает Урубко, настала пора Спорта – когда он исследовал себя и свои возможности в горах. Нынче Денис пропагандирует горовосхождения как вид Искусства – с познанием качеств человеческой души и творческого потенциала. При этом, по его утверждению, Искусство неотделимо от предыдущих стадий, иначе превращается в обычную демагогию.
В 2012 году уехал из Казахстана в Россию, там принял российское гражданство. Спустя два с половиной года принял также польское гражданство.
Выпускник КазНУ им. аль-Фараби по специальности «Журналистика». Автор нескольких книг, ведет собственный блог.
Женат, отец четверых детей.

Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» — Казахстан»
Добавлять комментарии могут только
зарегистрированные пользователи!
 
Имя или номер: Пароль:
Регистрация » Забыли пароль?
 
© climbing.ru 2012 - 2024, создание портала - Vinchi Group & MySites
Экстремальный портал VVV.RU ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU