Крис Бонингтон
ГРАНИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Существует ли какой-нибудь общий фактор между приключениями и совершившими
их людьми? По-моему, да, между основной мотивацией и духом приключения,
называйте это как угодно, действительно есть нечто общее, хотя сами
приключения и люди, которых они привлекают и формируют, это настоящий
калейдоскоп характеров и особенностей личности. С первого взгляда кажется,
что вряд ли могут быть более разными такие предприятия, как одиночное
восхождение Месснера на Эверест и, например, высадка первого человека на
поверхность Луны. В первом случае честолюбивое намерение зародилось в
сознании индивидуума и им же было претворено в жизнь, что же касается
ответственности, то он нес ее только за самого себя. Месснер свел до
минимума применение каких бы то ни было технических средств и отважился в
одиночку приблизиться к порогу, переступив который, человек уже не может
существовать без кислородного аппарата. Как разительно отличается от этого
использование сложнейших технологических средств, тщательно разработанных
методов отбора, проведения огромной организационной работы и соблюдение
строгой дисциплины ради высадки человека на Луну!
Кроме того, Рейнхольд Месснер - откровенный индивидуалист, мечтатель, философ
и, в первую очередь, если так можно выразиться, художник от альпинизма, в то
время, как Нейл Армстронг, первым ступивший на Луну, - человек, всю жизнь
проработавший в рамках различных организаций, чисто в физическом плане вообще
не склонный к приключениям и даже не особенно заинтересованный в физических
нагрузках. В сольном восхождении Месснера на Эверест легко просматривается
практическое воплощение в жизнь его воображения и энергии. Высадка же на Луну
была слишком крупномасштабным предприятием, чтобы стать достижением только
одной личности. И астронавт Армстронг являлся всего навсего важной человеческой
составляющей в этом крупном деле.
Но если сравнить идеи, которые составили подоплеку обеих экспедиций, можно
задаться вопросом - а так уж они отличались друг от друга? Ведь и высадка
человека на Луну заключала в себе все составляющие приключения. Это был
гигантский шаг в неизвестность, сопряженный с риском, в мир необычной красоты,
доселе невиданной человеком. И хотя в нем в изобилии хватало духа научной
любознательности, она, эта любознательность, временами едва прикрывала главное -
мотив политического соперничества.
Намного ли все это отличается от желания Месснера оказаться первым
восходителем, достигшим вершины Эвереста в одиночку, без кислорода? Он тоже
познавал неизвестное, пределы духовных и физических возможностей человека.
Профессиональный летчик-испытатель Нейл Армстронг рассказывая мне о своих
полетах, говорил на языке, очень похожем на язык альпинистов. Так что
принципиальные побудительные мотивы обоих предприятий удивительно схожи,
несмотря на то, что их характер и средства осуществления столь различны.
Если внимательно рассмотреть другие деяния в составленной мной мозаике
приключений, то можно увидеть, что при всех различиях в масштабности и
оттенках лежащие в их основе побуждения носят сходный характер. Любое из
приключений, описанных мной, являет собой погружение в неизвестное, попытку
удовлетворить ненасытную любознательность человека в познании самого себя,
собственных реакций на стрессы и опасность, выявить границы своих физических
возможностей и мастерства. В каждом случае это связано с той или иной степенью
риска. Например, Тур Хейердал или Вивиан Фукс не интересуются риском, как
таковым, и считают себя скорее учеными, чем искателями приключений, но тем не
менее они несомненно всегда были готовы пойти на крайний риск во имя достижения
цели. Что касается альпинистов или спортивных спелеологов-аквалангистов, то
для них риск является намного более сильным стимулом. При этом они не пытаются
предпринять что-нибудь опасное каким-то особым, грозящим опасностью способом, а
скорее ищут ситуацию, связанную с высокой степенью риска, и в этом заключается
их стимул к действию; порой такое состояние достигает уровня эйфории, но все
же контролируется исполнителем.
В комедийном романе "Даже девушки-ковбои приходят в уныние" Том Робинсон
развивает эту идею в следующем отрывке:
- Главное отличие искателя приключений от самоубийцы заключается в том, что
первый оставляет для себя мосток к отступлению, и чем уже и длиннее этот
мосток, тем острее приключение. Его пределы определяются факторами
неизвестности, а успешное преодоление - крепостью нервов и остротой ума
искателя приключений. Ведь это всегда так здорово - жить на пределе нервных
и умственных возможностей.
Мера безопасности определяется самим индивидуумом. Например, в альпинизме она
обусловлена степенью риска, до которой альпинист готов довести себя, действуя
в одиночку. Совершая одиночное восхождение, я лично работаю в разумных
границах, не переступая рамок собственных возможностей, а вот такие люди, как
Бонатти или Месснер, готовы действовать при сольных восхождениях на пределе.
Рейнхольд Месснер и Дэвид Льюис говорят на очень сходном языке, когда описывают
потребность доводить себя до предела в стремлении "найти" самих себя, хотя
составляющие приключений в море и в горах весьма различны. Моряку-одиночке
требуется больший запас прочности, чем альпинисту - весь период, в течение
которого ему приходится оставаться в одиночестве, может измеряться сотнями
суток, в то время как на Нангапарбате или на Эвересте Месснер был один всего
несколько дней (которые зато были крайне напряженными). Ежесекундный риск и,
конечно же, физические нагрузки в горах более продолжительны и интенсивны, чем
у моряка-одиночки, который может испытывать подобное лишь в отдельные моменты
кризиса, например, когда опрокидывается судно и он испытывает ужас-состояние,
известное практически каждому мореплавателю-одиночке, ходившему вокруг света.
Когда Дэвид Льюис совершил классический "оверкиль" и потерял мачту, ситуация
была более чем экстремальной. Но в каждом подобном случае человек выходил из
положения, постепенно добивался состояния безопасности и благодаря
приобретенному опыту еще глубже познал собственные возможности.
Иногда все происходит по-другому: человек-искатель приключений в
интеллектуальной сфере может обратиться к чисто физическому приключению, чтобы
испытать себя. Например, писатель Джеффри Мурхаус узнал что такое риск в
процессе своей журналистской деятельности, но потом его увлекла идея пересечь
Сахару на верблюде с запада на восток, т.е. проделать такое путешествие
впервые. Он писал:
- Однако самой возможности добиться уникального головокружительного успеха само
по себе было недостаточно, чтобы отправить меня в дорогу. Одна из моих
слабостей - глубоко укоренившаяся во мне потребность оправдывать свои действия.
Мне всегда было очень трудно заставить себя сделать что-либо просто так, ради
развлечения, либо, наоборот, ради познания всех глубин ада. Однако на этот раз
не пришлось долго искать оправдание путешествию. Оно пришло мгновенно - от
страха перед ним, когда у меня на ладонях выступил холодный пот. Я захотел
воспользоваться этим путешествием, чтобы познать основы своего страха и
проследить, как можно ближе, за тем, как человек справляется с ним.
Такой подход очень существенно отличается от ощущений моряка-одиночки или
восходителя, которые чувствуют слияние с окружающей средой, что же касается
опасности, то мысль о ней их даже стимулирует. Отношение Мурхауса к своему
приключению также очень отличалось от отношения Уилфреда Тэсиджера, который
посвятил свою жизнь пустыне и ее людям.Для Мархауса пребывание в пустыне явилось
жестоким испытанием. Одежда, обычаи, язык, сам ритм такой жизни с ее ритуалом
продолжительных неторопливых бесед - все было ему чуждо и чрезвычайно
утомительно. Его чуть не съели живьем вши (кстати сказать, Тэсиджер оказался
достаточно предусмотрительным человеком для того, чтобы запастись ДДТ). Мархаус
едва не погиб от жажды, болезни и истощения. Отстаивая свое собственное "Я",
ему пришлось "воевать" с проводниками, пока он все-таки не нашел таурега по
имени Ибрагим, который стал ему настоящим другом. За четыре месяца Джеффри
прошел 2000 миль по нехоженной пустыне, в основном пешком, ведя в поводу
верблюда, и был уже на полдороге до берега Красного моря, когда понял, что с
него достаточно. Он писал:
- Неожиданно, с каким-то глубинным неистовством, я понял, что не смогу пойти
далее Таманрассета. Я наконец-то открыл для себя красоту пустыни. Она окружала
меня со всех сторон. Но я ощущал только агонию, боль, страдания, все казалось
мне бессмысленным, бесконечным, тщетным.
Джеффри Мурхаус так и не вернулся в пустыню, чтобы завершить путешествие,
потому что считал, что познал достаточно много, измерил все глубины страха и
достиг своего предела. Он не испытывал ни удовольствия, ни возвышенного
душевного настроя, ни чувства единения с окружающим, т.е. того, что снова и
снова влечет истинного искателя приключений...
...Обостренность чувств, восприятия и понимания красоты, самой жизни,
физического совершенства собственного тела превращают для человека приключение,
в процессе которого неизбежны периоды изматывающих усилий, мучительных лишений
и неудобств, из простого упражнения в мазохизме в нечто гораздо более богатое
и многогранное.
Тут нужно признаться, что каждый искатель приключения добровольно надевает на
себя как бы власяницу. Что касается меня, то я стараюсь свести до минимума эту
сторону приключения и испытываю истинное удовлетворение, когда мне удается
обратить то, что может показаться крайне неудобной ситуацией, в ситуацию вполне
сносную...
Мореплавателю требуется намного больший стоицизм, потому что для него состояние
дискомфорта может продолжаться в течение многих дней.
Однако в ретроспективе дискомфорт и опасность, как бы велики они ни были, либо
забываются с течением времени, либо превращаются в дорогие сердцу, порой полные
юмора, воспоминания. Действительно, вспоминаем ли мы с удовольствием
какое-нибудь дело, которое прошло абсолютно гладко, без каких-то примечательных
случаев, когда вам так и не пришлось пережить ни страха, ни физических
неудобств?
Разумеется, приключению всегда сопутствуют какие-то лишения, зато, раз уж вы на
него пустились, оно поможет вам находить удовлетворение в простоте, той самой
простоте, которой так недостает в повседневной жизни. Ведь перед нами
единственная всепоглощающая цель, которую вы должны бескомпромиссно
преследовать.
В экспедиции или в путешествии весь остальной мир с его политикой силы,
угрозами войны или санкций, а также сугубо личные проблемы - деньги, работа,
семейные обязанности - словно растворяются в микрокосме приключения. Все
становится черным или белым лишь с небольшой примесью серой краски.
В экспедиции или путешествии находится даже достаточно досуга для того,
чтобы почитать или что-то обдумать, просто поболтать или поиграть в карты. И
за всем этим кроется своего рода "экспедиционная" ирония - ведь вдали от дома
человек начинает слишком часто вспоминать о нем и даже придумывает, а не пора
ли сбавить темп лихорадки приключений, однако через несколько дней или даже
часов после возвращения он уже замышляет очередное дело. Такая потребность в
сильных контрастах входит в плоть и кровь любого искателя приключений.
Всему этому процессу сопутствует не менее важный фактор - удовлетворение
своего "Я", которое, составляя дружный тандем с врожденным любопытством,
заставляет искателя приключений доводить себя до пределов духовных и
физических возможностей и влечет в самые отдаленные уголки земного шара.
Собственное "Я" продолжает стремление к соперничеству и заставляет искателя
приключений желать не только победы, но и одобрения других людей. В этом
отношении почти все искатели приключений, ориентированные на достижение
какой-нибудь цели, отличаются чрезвычайно развитым стремлением к соревнованию,
потому что они хотят быть первыми в достижении и познании неизведанного...
Существуют путешественники, которые не ставят перед собой специальных целей, не
строят никаких планов, а просто любят свободу и передвижение. Примером таковых
является Кристина Додвелл:
- Я отправляюсь в путешествие с такой же легкостью, с какой другие остаются на
месте. Это был образ жизни, устраивающий меня. Что касается намерений или цели
в жизни, то их у меня не было. Понятие "намерение" звучит для меня слишком
прямолинейно и кажется ограниченным жесткими рамками. Я предпочитаю быть более
гибкой. Кроме того, я отвергала концепцию преследования какой-нибудь цели
и удовлетворения честолюбия. Они влекут за собой успех или неудачу. Я не была
заинтересована в том, чтобы сравнивать себя с другими или соревноваться с
кем-либо... Какой-то внутренний голос подсказывал, что я занимаюсь тем, к чему
призвана судьбой. Я поняла, что никогда не была так счастлива, что избранная
жизнь любима мной всем сердцем, что мир и покой, которых я так страстно
добивалась,- это не то, что могло быть просто даровано мне, а должны снизойти
на меня, порожденные мной самой. Я сама распоряжалась своей жизнью, хотя
случайности играли в этом большую роль. Теперь мне казалось, что я устремляюсь
куда-то ввысь совершенно свободная и черпаю радость жизни и ее горести полными
пригоршнями, подбрасываю их в воздух и ловлю снова...
Стремление добиться успеха ради личного удовлетворения и в соперничестве с
другими - сильная основная мотивация у каждого искателя приключений, однако
нельзя забывать о коммерческой стороне дела. Ведь предприятие необходимо
финансировать: речь может идти всего о нескольких сотнях фунтов, которые
требовались Джефу Йидону и Оливеру Статаму, чтобы заплатить за легководолазное
снаряжение при поисках места стыковки пещерных систем Кингсдейл и Келд Хед,
или о сотнях миллионов долларов, необходимых для высадки человека на
поверхность Луны. Чем значительней сумма, тем больше зависимость искателя
приключения от покровителя и тем больше такому предприятию сопутствует
рекламная шумиха, тем выше интерес публики.
Это подводит нас к вопросу оправданности экспедиционных издержек как в плане
материальных средств, так и в отношении самого риска человеческой жизнью...
В порядке некоторого оправдания можно, конечно, попытаться доказать, что
приключения, подобные попытке совершить восхождение по юго-западной стене
Эвереста, как бы вдохновляют людей, ведущих обычный, заурядный образ жизни,
и что без подобных взлетов духа приключений человечество никогда не добилось
бы прогресса. Трудно оценить количественно и невозможно доказать
состоятельность таких идей. Однако искатель приключения должен оправдывать
свою деятельность более прозаическим способом, поскольку ему приходится
изыскивать средства на ее финансирование. Сумма, которую ему удается
заполучить, отражает степень общественного интереса, проявляемого к его
предприятию, что прямо отражается в количестве экземпляров книг, проданных
после завершения приключения.
Кроме всего прочего, всегда существует риск, что покровители могут прибрать к
рукам все предприятие, изменить его характер, а, может быть, даже саму цель. В
попытке покрыть расходы экспедиция может пригласить киногруппу, но при этом
оказывается, что, для того, чтобы снять удачный фильм, основные силы приходится
направлять не на преодоление естественных природных преград, а на решение
проблем, возникающих при проведении киносъемок. Помимо этого, внимание прессы
и кино, направленное на то, чтобы возбудить интерес у публики и таким образом
удовлетворить интересы покровителей, которые оплачивают поездку, может вызвать
трения между участниками...
Вслед за вопросом общественного внимания и удовлетворения честолюбия возникает
вопрос "делания" денег. Я убежден, что стремление заработать является весьма
низким побудительным мотивом почти для каждого искателя приключений, особенно
из числа упомянутых мной, но раз уж в конце удачного приключения приходится
это делать, то недоразумения легко могут возникнуть из-за того, что одной
стороне может показаться, что другая получает больше причитающейся ей доли...
Приключения влекут к себе, и это легко понять, поскольку, как мне кажется,
большинство людей мечтают о них. У некоторых дело не заходит дальше
обыкновенных фантазий или выражается в страсти следить за приключениями других
по печати или по телевидению. Однако другие все же познают, что такое восторг,
когда, к примеру, лазают по скалам в Озерном округе каким-нибудь мглистым днем,
когда невозможно точно определить, где находишься, и даже испытываешь легкий
испуг, но в конце концов все-таки достигаешь вершины. У каждого есть свой
Эверест. Однако какие силы, какие мотивы толкают искателей приключений на
крайности, заставляют Дэвида Льюиса плыть на крошечной яхте в Антарктиду,
Херберта Уолли и трех его спутников брести по льдам Ледовитого океана, а
Рейнхольда Месснера подниматься на Нангапарбат, а затем и на Эверест в
одиночку, Джефа Йидона и Оливера Статама забираться в затопленные водой
лабиринты Келд Хеда?
Простого объяснения или формулы для этого нет. Если рассматривать социальную
среду, из которой вышли упомянутые искатели приключений, то можно сказать, что
это выходцы из самых разных слоев общества; у некоторых из них было жалкое,
духовно бедное детство, другие, наоборот, были очень счастливы в лоне семьи.
Внешне, чисто физически, эти люди не похожи друг на друга и разнятся как по
росту, так и по телосложению, однако между ними все же прослеживается нечто
общее. Образ искателя приключений, человека, который зорко всматривается
вдаль - это, конечно, штамп, но все же достаточно верный. Все искатели
приключений, с которыми я встречался и беседовал, имеют весьма проницательный,
можно сказать "повелительного" свойства, взгляд. Другая общая черта - это их
руки, сильные умелые руки, нередко непропорционально большие. Даже у Клэр
Френсис, самой миниатюрной и женственной из числа всех искательниц приключений
- руки словно созданы для того, чтобы выбирать грубые снасти. Однако тут
нужно оговориться - подобные физические данные могут развиться в результате
следования определенному образу жизни, так что это тоже не подводит к ответу
на вопрос "почему?"...
Когда я задавал этот вопрос другим, в ответ почти всегда слышал:"А почему вы
совершаете восхождения?" И что же я отвечал ? - "Потому что люблю заниматься
этим". Я могу попытаться проанализировать свои ощущения и сказать, что люблю
альпинизм за возможность познания неизведанного, риск, естественную красоту
гор и физическое наслаждение. Но, конечно, эти слова поверхностны и
недостаточны, чтобы объяснить те крайности, которым я и мои собратья по
приключениям готовы подвергнуть себя ради того, что не приносит прямой
материальной выгоды ни нам самим, ни человечеству. Поиск человеком приключений
нельзя объяснить просто тем, что "они существуют". Ответ остается скрытым,
непостижимым, заключенным в сложности самой человеческой натуры...
