От края и до края, вдоль всего горизонта в ледниках и снегах стоит великая Тянь-Шаньская система. Вся она горит золотисто-оранжевыми и красными тонами заката, а Хан-Тенгри плывёт сверху, как гигантский гранёный рубин, вправленный в тёмно-бирюзовое небо.
М. Погребецкий.
Хан-Тенгри - одна из самых красивейших вершин Мира! Поверьте, я совсем не преувеличиваю. Когда Студенин Борис Андреевич пригласил меня в 1986 году участвовать в восхождении на эту вершину, я не колебался и сотой доли мгновения, сразу решил, поеду, во что бы то ни стало. К тому времени начались какие-то осложнения на работе, стало сложно освобождаться для участия в экспедициях. Я вспомнил поговорку: "если альпинизм мешает работе - брось работу!" Но освободиться удалось и без особых проблем. В команде Студенина я освоился настолько, что почти настоял на участии в восхождении двоих моих друзей - Логинова и Гамаюнова.
Дальше всё было как обычно. Самолёты, вертолёты, автомобили и пик Ленина. Логинов и Гамаюнов дошли до 6100 и утром пошли вниз. Я с мужиками попёрся наверх. После Ленина, на машинах выехали в Фергану. Студенин куда-то уехал и пропал. Нет день, нет два и известий никаких. Кое-кто из избалованных горами алмаатинцев решили уехать домой. Меня такой расклад совсем не устраивает. Утром иду на местную автобазу, заказываю автобус. Оплачиваю его своими деньгами. Документы оформляю на имя Студенина, и мы, кто остался, выезжаем в Пржевальск. Приезжаем в Пржевальск - Студенин здесь, а нас, похоже, никто не ждал. У меня до сих пор такое ощущение, что я сорвал ему какие-то планы.
На стадионе тьма народу. Экспедиция комплексная. Группы по три, пять человек - от Камчатки до Прибалтики, самая многочисленная группа - москвичи. Ведут себя заносчиво, но посмотрим, гора всё покажет! Я ещё раз вспомнил слова Юры Марченко на пике Ленина в восемьдесят шестом году, иду в основном составе. Студенин, Гриша Петрашко, доктор Пряников, я, мой постоянный напарник по всем восхождениям последних лет Юрий Марченко и ещё кто-то из алма-атинского "Спартака".
Студенин, в свои пятьдесят шесть лет, идёт на Хана в альпийском стиле, без предварительной акклиматизации. Четыре часа хода, и мы встали на ночевку у подножия пика Чапаева. Вернее на слиянии ледников - Иныльчека и Семеновского.
Завтра непростой день. Нужно подняться на перемычку между Ханом и Чапаева, мероприятие довольно опасное. Во-первых, надо подняться по высоте более чем на километр. Во-вторых, половину этого пути надо идти, огибая склон пика Чапаева по разорванному леднику Семеновского. Не разгонишься, а идти очень опасно. Со склона часто сходят небольшие лавины и, что ещё хуже, случаются ледопады. Огромные куски льда я видел у самого ледника Иныльчек. То-есть, накрыть может в любой момент.
Утром встали рано и, слегка перекусив, пошли по крутому, снежному склону. Часа в три дня вышли на перемычку. Вырыли две пещеры, одну маленькую - для продуктов и снаряжения, вторую на десять человек. Погода стоит отличная. С перемычки видна панорама Победы, от вершины на запад. Делаю с десяток кадров на слайд и чёрно-белую плёнку. В пещере тепло и даже уютно.
На следующий день вышли рано утром. Подняться надо до 6200 м. Идём не спеша. Преодолеваем невысокие, но достаточно крутые стенки. Народ ушёл вперёд. Студенин, Петрашко и я идём несколько сзади. Подходим к очередной стенке. На ней висит верёвка, хотя не очень-то нужна в этом месте. Поднимаемся наверх, и я снимаю верёвку. Проходим ещё метров пятнадцать, на снегу лежит ещё одна верёвка. Маркирую её и привязываю на рюкзак, попутно обматерив вполголоса идущих впереди. Им верёвки тащить не хочется, а у меня груза добавилось на шесть килограмм, да ещё вторая верёвка мокрая, то есть реально это не шесть, а все восемь килограмм. Поднимаемся выше - лежит третья верёвка и тоже мокрая. Ну, не будут же верёвки таскать Студенин и Петрашко! Собираю и третью верёвку и уже во весь голос поливаю впереди идущих алмаатинцев. Тут уж Студенин не стерпел, что-то сказал мне, и я отвязался и на Студенина. Петрашко возмутился: "Да ты оборзел совсем"! Я и ему чего-то там выдал. Они оба стоят и смотрят на меня, молча. Я их спрашиваю: - "Ну, что? Не так что ли?" Ну, говорят, погоди, спустимся вниз, мы с тобой разберёмся. Я им в ответ: "Да что вы мне сделаете, из альпинизма выгоните что ли?" Они отвечают, что набьют мне лицо за рюмкой чая. Тоже мне наказание, да меня ещё и поймать надо. Так препираясь, дошли до места ночёвки на 6200. Тут уж я снова высказал всё, что думаю о тех, кто бросил верёвки. Марченко неожиданно поддержал меня. Пряников попытался "наехать" на меня, но я его отбрил так, что он замолчал и больше не связывался со мной. "Пар" весь вышел, и все успокоились. Только Петрашко долго строил планы, как они будут заманивать меня в сети, чтобы разбить о мою голову рюмку чая! Так прошёл остаток дня. На завтра назначили выход на вершину.
Рано утром подходим к ключевому участку. Это стена метров сорок высотой, посередине которой расположен широкий, крутой кулуар, забитый снегом. Передовая двойка проходит его довольно быстро. По её верёвке двигаются остальные. Лазание не очень сложное, но неприятное, как-то всё ненадёжно. Вылезли все на плечо этой стены и сели передохнуть. Высота уже под семь тысяч метров. Минут через двадцать пошли дальше. Лазания уже, практически, нет. Просто идём по крутому склону, изредка преодолевая несложные скалки и огромные камни.
Студенин идёт тяжело. В таком возрасте и без акклиматизации на такой высоте другой бы давно уже "сдох". Бывали случаи, когда люди умирали и в самом деле. Но Студенин упрямо лезет в гору. Втыкаясь в снег головой через каждые десять шагов. Но идёт! Наконец-то мы достигли предвершинных скал. Ещё несколько минут, и мы на вершине Хан-Тенгри. С неё открывается прекрасный вид на Победу. Видна не только Победа, но и весь хребет Кокшалтау. Зрелище грандиозное.
Пробыв на вершине около часа, начинаем спускаться вниз. Спуск проходит без приключений. Навстречу нам поднимается вторая группа. Приветствуем друг друга. Ребята поздравляют нас с успешным восхождением. Мы им желаем успешного восхождения. Не вижу в составе группы Логинова. Ваня Гамаюнов сказал, что Юра заболел и ждёт нас в пещере. Пришли в пещеру, а нас уже ждёт свежий чай. Логинов, несмотря на недомогание, успел приготовить ужин к нашему приходу. Попили чаю. Все, как обычно это бывает после восхождения, оживлённо разговаривают. Только Юрка сидит не весел. Всю альпинистскую жизнь стремился попасть на Хана, и в последний момент всё обломилось. Я его очень хорошо понимаю.
На следующий день половина группы ушла вниз. Студенин, Петрашко, Логинов и я задержались часа на два. После связи со второй группой уходим и мы. С нами спускается Владимир Комиссаров из сборной Киргизии. Впятером идём по леднику Иныльчек. Вот уже видны палатки на морене под пиком Горького. Ледник закрыт снегом, но мы идём несвязанные, так как тропа хорошо пробита, по ней прошли десятки человек. Я иду вторым. Впереди идёт Комиссаров. Борис Андреевич что-то сказал насчёт праздничного ужина. Я ему, в тон, говорю, что он должен выдать мне бутылку шампанского за "Снежного барса", на что Студенин ответил : "Ну, ты барс бесхвостый, дойди сначала до лагеря".
Проходит буквально пять минут, и я проваливаюсь в ледовую трещину. В трещине и дна не видно. Глубина может быть и пятьдесят и сто метров. Мой мозг моментально раздвоился. Одна половина мозга спокойно, без паники думает: "Ну, всё конец!" Вторая, со скоростью недоступной никакому компьютеру, считает варианты.
Внизу, метрах в восьми и чуть правее, поперёк трещины лежит толстенная сосуля, и я успеваю сместиться вправо, совсем как на Перьях в шкуродёре. Половина мозга продолжает считать: верхом нельзя - разобью всё мужское достоинство, на живот - весь "ливер" из меня вылетит. На спину! На рюкзак! И я успеваю развернуться. Приземлился на рюкзак и каким-то чудом остался на сосуле!
Гляжу наверх - круглая дыра, а в ней синейшее небо. Вот появились две головы, и одна из них спрашивает другую: "Как думаешь, он далеко улетел?" Я крикнул, чтобы смотрели правее. Когда их глаза немного привыкли к полумраку, они увидали меня и говорят: "Вытаскивать тебя не будем!" Чувство юмора мне почему-то отказало, и я спрашиваю на полном серьёзе: "Почему?" Ответ был прост и совершенно серьёзен: "У нас нет верёвки". "И что будем делать"? - спрашиваю я. "Сиди там, следующая группа тебя вытащит". Верёвки действительно не было.
Но, слава Богу, мои мозги встали на место. Мужики быстро связали несколько репшнуров (куски шестимиллиметровой верёвки, три - пять метров длиной), бросили мне конец и сказали, чтобы я привязал рюкзак, так как сначала нужно вытащить рюкзак. Но я пристегнулся сам. После этого, уже не рискуя улететь дальше, я снял рюкзак и, взяв его в руку, крикнул, чтобы меня поднимали. Так меня и вытащили наверх.
Надо заметить, что в команде у Студенина был всегда строжайший сухой закон. Пока я вытряхивал отовсюду ледяную крошку и утеплялся, (в трещине я сильно замёрз, так как шёл в одной тельняшке), Студенин сказал мне, что теперь я должен поставить бутылку. Я спокойно сунул руку во внутренний карман пуховки и достал плоскую флягу со спиртом и продемонстрировал ее Студенину, сказав при этом, что я не такой жлоб, как алмаатинцы. Тут уж все заржали, и мы пошли в лагерь.
Дня через два сидим мы, три Бориса, в столовой палатке. Я, весь внутри такой гордый своими достижениями, слушаю разговор Студенина и Коршунова о работе в МАЛе. И вдруг Студенин спрашивает Коршунова, сколько раз тот был на пике Ленина. После долгих подсчётов с загибанием пальцев и сопением Коршунов сказал: "Двадцать семь раз". Студенин сказал, что у него на одно восхождение меньше. Тут моё звездунство закончилось, толком и не начавшись. Я даже засмеялся, но ничего не сказал, когда они с удивлением посмотрели на меня.
Так закончилось восхождение на пик Хан-Тенгри.
Б.Львович
ХАН-ТЕНГРИ-88
Б.Львович
ЧЕМПИОНАТ СССР В КЛАССЕ ВЫСОТНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ВОСХОЖДЕНИЙ.
СБОРНАЯ КИРГИЗИИ.
Перед новым 1988 годом получаю сразу два предложения - одно от Студенина, участвовать в восхождении на пик Мраморная стена. Второе от Валерия Денисова, поработать начальником спасательного отряда сборной Киргизии. Оба предложения весьма интересны, но Денисов соблазняет меня последующим восхождением на пик Победа. Принял решение работать с "киргизами". Сразу после новогодних праздников получаю письмо из Сургута. Сергей Безверхов предлагает объединиться и после чемпионата СССР вместе совершить восхождение на пик Победа. Он в Сургуте собрал неплохую команду из кандидатов в мастера спорта и перворазрядников. Но у них мало или совсем нет опыта высотных восхождений. На том и порешили. Денисов тоже был не против такого сотрудничества. По плану, пока мы совершаем восхождение на Хан-Тенгри, Сергей везет свою молодежь на сборы в альплагерь Артуч. После сборов и чемпионата встречаемся под Победой.
За неделю до начала работы экспедиции прилетел во Фрунзе (ныне Бишкек), переночевал у Денисова и на следующий день с головой окунулся в дела. На меня возложили ответственность за ассортимент и закупку продуктов. Задача весьма сложная и трудоёмкая. Потратив на составление ассортимента и финансирование два дня, я поехал на оптовую продуктовую базу. Приезжаю, а там народу тьма. Закупают продукты торговые организации, геологи и гляциологи и прочий народ. Есть и представители альпинистских команд.
Сидят "эверестовцы" - участники восхождения на Эверест в 1982 году: Николай Чёрный, Владимир Балыбердин и, если не ошибаюсь, Шопин. При восхождении на Эверест, видимо, что-то такое происходило между участниками, и мужики сидят молча и даже не смотрят друг на друга. Да оно и понятно. Собрали со всего СССР сильнейших альпинистов, а они, все как один, лидеры в своих городах и даже регионах. В таких ситуациях говорят, что и двум-то медведям тесно в одной берлоге.
Но речь не об этом. Заняв очередь, я очень быстро понял, что сегодня в бухгалтерию не попасть и пошёл звонить своему знакомому Б.Ф.Я., работнику правительства Киргизии. Ф.Я. сказал: "Иди, стой в очереди, тебя вызовут". Поблагодарив, я вернулся в очередь.
Минут через сорок дверь бухгалтерии приоткрылась и выглянувшая женщина спросила: - "Кто Борис Бернардович"? Я, как школьник, поднял руку, и она пригласила меня зайти. Быстро провела меня по нужным столам и сама скорректировала список продуктов. Что-то вычеркнула, что-то добавила, и очень быстро я вышел в коридор с готовыми накладными. Кто-то из знаменитых альпинистов буркнул: "Сидим тут два дня, а какой-то мудак пришёл и пролез без очереди"! Я остановился и, не глядя ни на кого конкретно, сказал: "Я не мудак, я представитель сборной Киргизии. Мудаков обслуживают рядовые бухгалтеры, так что вам не надо беспокоиться". И они смолчали, или просто опешили от такой наглости, а я не стал ждать их реакции и спокойно вышел на улицу.
Часа в четыре подошла машина и, быстро загрузив её, мы уехали на базу.
Спустя два дня, на автомашинах, мы выехали в город Пржевальск. По дороге остановились на берегу озера Иссык-Куль. Вдоволь накупавшись и позагорав, поехали дальше. Пржевальск встретил нас лёгким дождиком и свежестью. Пошли гулять по городу. Знакомые встречаются на каждом шагу. Начало сезона, и народ съехался со всего Советского Союза. Переночевав на стадионе, поехали на погранзаставу. Я не впервые еду на заставу на автомобиле. Дорога очень красивая. То слева, то справа стоят отвесные стены метров по пятьсот высотой, а может быть и выше. Вскоре въехали в узкое ущелье потрясающей красоты, и тут нас остановили пограничники. Проверили документы, пожелали нам удачи, и мы поехали дальше. К вечеру мы были на заставе.
Через два дня вертолёт забросил нас на ледник Южный Иныльчек. Лагерь устроили всё на той же морене под пиком Максима Горького. Баня, построенная нами в 1985 году, до сих пор цела. Даже наша со Шлёпкиным лопата для рытья пещер лежит рядом. В прошлом 87 году я её не видел, наверное, кто-то брал её на гору. На Иныльчеке собрались несколько команд. Те, что будут работать на Хане - стоят под пиком Горького. Те, что будут работать на Победе - стоят под вершиной Трехглавой. Все лагеря оснащены отличными кемпингами чешского и польского производства на три - четыре человека каждый.
Наша команда, не теряя времени, готовится к восхождению. Основной и второй состав выходят на перемычку между Ханом и пиком Чапаева. На довольно крутом склоне перемычки вырыли просторную пещеру в снегу, нишу под кухню и небольшую пещерку под склад продуктов и снаряжения. На следующий день, получив необходимую акклиматизацию, все уходим в лагерь.
Через два дня второй состав выходит на восхождение на пик Хан-Тенгри. Первый состав остаётся в лагере, так как заболел один из ведущих мастеров, Александр Данечкин, и его пришлось срочно отправить в Пржевальск. А мастера спорта Вакурина "зарубил" врач команды Александр Горохов. Итак, на всю команду остался один мастер спорта, два кандидата в мастера и два запасных КМСа, идущих на Хана в настоящий момент.
Между тем, второй состав успешно взошёл на вершину Хан-Тенгри. На спуске с вершины все видимо расслабились и на высоте 5800-5900 метров собрались на довольно широкой, не очень крутой площадке и запутали между собой верёвки. Ошибка достойная альпиниста третьего разряда! Поглядев на это, я стал отчитывать их и, сняв рюкзак, стал распутывать верёвки, при этом тоже совершил ошибку, ещё более глупую. Свой рюкзак я положил на верёвки и как только стал собирать веревку, на которой он лежал, рюкзак медленно покатился к краю площадки и набирая скорость устремился вниз по склону в сторону ледника Семеновского. Хорошо, народ собрался не злой! Смеялись, конечно...
Передохнув, все стали спускаться на перемычку, мы же с Колей Мешалкиным решили спускаться по линии падения рюкзака. Рюкзак, конечно, растрепало, и вещи раскидало по склону. Идём по очень крутому склону с попеременной страховкой. Находим футляр от запасных очков, самих очков нет. Нашли меховые рукавицы, потом пуховку и сам рюкзак. Мелочи решили не искать. Посмотрели наверх - вылезать далеко! Решили спускаться по склону пока это возможно, а там решим, что делать. И так, двигаясь вниз, мы неожиданно быстро подошли к бергшрунду - трещине между склоном и ледником. Постояли на краю, решая, что делать: искать обход или просто спрыгнуть вниз. Коля постоял на краю и вдруг прыгнул, а было высоко, метров шесть - семь. Махнул мне снизу, мол давай, всё нормально. Я топчусь на краю, и прыгать мне как-то не хочется. Вскоре поняв, что пауза затягивается до неприличия, я прыгнул вниз, и всё обошлось. Выбрались на лёд. Постояли, посмотрели на перемычку и поняли, что сократили путь примерно на треть. Предупредив остальных по связи, мы спустились на ледник Иныльчек.
Коля Мешалкин погиб на следующий год при восхождении на пик Джигит.
Отдохнув один день, мы, вдвоём с Сашей из города Токмак Киргизской ССР, пошли смотреть подходы к восточной стене Хан-Тенгри. Дошли до слияния ледников Семеновского и Иныльчек. Посидели, отдохнули, перекусили сухим пайком и пошли дальше. Шли по Иныльчеку к подножью Хана. Идем, обходя трещины, иногда прыгая через них. В одном таком месте я прыгнул недалеко и невысоко, но попал на что-то вроде ледовой шишки. Ноги у меня разъехались, и я чуть было не сел на поперечный шпагат. Встал, постоял, вроде всё нормально, и мы пошли дальше. Вышли на морену под южной стеной Хана.
Идём, слева от нас довольно крутая средняя осыпь. Под самыми скалами просматривается какая-то ниша. Сбоку от ниши сидит огромный филин. Ясно видна голова и глазищи с маленькое блюдце величиной, крылья и даже перья на крыльях. Я иду и гадаю, откуда в горах, да ешё на такой высоте мог взяться филин. В конце концов, я остановился и спрашиваю у напарника: "Ты ничего не видишь"? Он мне отвечает: "Ну, филин сидит". Тут уж я не выдержал и полез по осыпи к нише, чтобы поближе посмотреть на это чудо. Поднялся метров на сорок - филин исчез. Вместо него стоит камень узкий и высотой с метр. Чертыхнувшись, я спустился вниз. Саша меня спрашивает: "Ну, что там"? Я ему сказал, что это просто камень стоит. Он, молча, показал мне ледорубом на нишу, я обернулся и снова увидал филина! И он не просто смотрит на нас, он голову поворачивает, следя за нашими перемещениями. Разбираться с этим уже не было времени, и мы пошли под восточную стену Хан-Тенгри. Через час мы определились с маршрутом подхода и, поторапливаясь, пошли назад. Из-под южной стены за нами всё так же следил филин. Клянусь! Я ничего не присочинил! Всё именно так и было.
Спустившись на лёд, мы быстро добрались до ледника Семеновского. Доели остатки своих припасов, попили воды и пошли в лагерь. Пока шли по льду и камням, всё было хорошо. Нога после неудачного прыжка побаливала, но не очень. Но как только вышли на снег, она меня стала просто "доставать". Нагружаю ногу - не больно! Начинаю её тащить из снега - больно в паху. И чем дальше идём, тем больнее становится. До лагеря осталось часа два хода, и тут нас нагоняет двойка: Юрий Голодов и Эдуард Мысловский. Голодов спрашивает, чего мы тащимся? Я ему рассказал про наши приключения, но про филина рассказывать не стал. Ещё подумает, что я и головой сильно стукнулся! Стали решать, что делать. Стороннюю помощь я отверг сразу. Идти дальше тоже получалось не очень. Я выпросил у мужиков палатку, продукты, примус и спальники, и мы, попросив чтобы они сообщили нашим, где мы и что завтра утром будем в лагере, заночевали прямо на тропе.
Ночь провели прекрасно. Я хорошо отдохнул и выспался. Утром, попив чая, собрались и пошли. Нога практически не болела, и через полтора часа мы были в лагере.
Пока мы гуляли под Ханом, Валера Денисов определился с составом команды, подбором снаряжения и продуктов питания. Через день мы вышли под маршрут восхождения. Денисов остался в лагере с хорошо отдохнувшим вторым составом. Теперь это спасотряд, который на третий - четвёртый день восхождения должен подойти на слияние ледников Семеновского и Иныльчека. Если, что случится - не очень далеко до маршрута. Если что-то случится на спуске - тоже рядом.
Кроме основного состава с нами шли судья - наблюдатель соревнований, человек лет пятидесяти из Прибалтики и его сопровождающий Голодов, врач Горохов, два гонца из вспомогательного состава и я. Всего человек двенадцать . Идём вдоль южного склона, возле ниши нет никакого филина. Хорошо, что я ничего не сказал Голодову два дня назад. Вот сейчас бы потешались надо мной. Пройдя под южной стеной, мы свернули налево и пошли вверх по крутому снежному взлёту. Дальше этого места никто из нас не был. Минут через двадцать подошли к ледопаду, и началось бесконечное лавирование между трещинами. Но вот прошли и ледопад. Выходим на пологое довольно просторное место, с которого хорошо просматривается весь маршрут снизу доверху. Здесь и поставили палатки.
Мы с Женей Дарминым, руководителем восхождения, еще раз обговариваем время связи и тактику восхождения. Меня беспокоит то, что команда сильно ослаблена потерями в основном составе. Замены были сделаны неплохие, но все же не совсем равноценные. Проверили ещё раз ассортимент снаряжения, питание для радиостанций, даже распределение всего этого по рюкзакам. Не дай Бог улетит рюкзак и с ним все продукты или снаряжение. Когда всё обсудили и проверили, я отправил всех отдыхать.
Выход назначили на шесть часов утра. Не знаю как ребята, а я волновался и ночью почти не спал. Горохов, в конце концов, лягнул меня ногой и сказал: "Кончай психовать, а то ты как мой пёс Антор, то чешешься, то зеваешь. Ну, чего ты возишься, ты ещё башкой помотай и ушами похлопай, (так Антор всегда мотал башкой, брызгал при этом слюнями и хлопал ушами), да я тебя из палатки выгоню". И мы заговорили об его огромном псе, которого он всегда брал с собой в горы. С годами Антор стал стар и слеп, и его пришлось оставить дома. Вспомнили, как я однажды хотел поиграть с этим милягой - отобрать у него здоровенную кость - так он цапнул меня за рукав пуховки, и пуховку пришлось менять. Пуховка без рукава - это не очень удобно. Так за разговорами и уснули.
Часов в пять, только чуть брякнул котелком дежурный, я подскочил и вылез из палатки. Морозно, небо чистое, с погодой повезло. Пока помогал дежурному разжечь примуса, сделать бутерброды и заварить чай, народ вылез из палаток и начал потихоньку собираться. Присматриваюсь к парням, все спокойны, не суетятся, и на душе стало легче.
В шесть тридцать мужики пошли на восхождение. Сначала мы следили за ними невооруженным глазом а к середине дня в мощную подзорную трубу. Маршрут проходит почти посередине северной стены и смотрится весьма достойно. Связки работают довольно медленно. Подошло время первой связи. По связи передали, что начало маршрута оказалось несколько сложнее, чем ожидалось, и поэтому сегодня они будут работать до "упора". Я устал смотреть на них и как-то совсем успокоился. На вечерней связи передали, что нашли место более или менее подходящее для ночёвки. Ночевать придётся в разных местах. Четверо на полке, а двойка будет обрабатывать маршрут до места, назначенного по плану, и будут ночевать выше остальных. Ну что же, пока идёт все неплохо. А ночью пошёл снег!
Снег шёл всю ночь и до полудня. На маршруте никакого движения. Едва дождавшись связи, я спросил: - "Чего сидим"? Отвечают, что всё залито льдом и видимость один метр. Так и просидели весь день. Прошло два дня из шести запланированных, а дел - не у шубы рукав.
На следующий день пропустили утреннюю связь. Понятно, что они проходят обледенелые скалы и у них, видимо, нет возможности связаться с нами. В два часа включаю рацию, и сразу вызов с маршрута. У них всё нормально, просто тяжело работают. Лазание не ниже пятёрочного (пятой категории сложности). Обледенелые скалы прошли, дальше должно быть легче. За день прошли довольно много, но от графика отстают сильно! На ночёвку встали уже в полной темноте. На следующий день опять сели, и причины я не знаю до сих пор. Так дальше и пошло. День идут, день сидят. Мы, под маршрутом, тоже стали уставать.
Высота 5200 метров, а мы сидим без дела. Чтобы хоть как-то размяться, я предложил устроить прогулку. Вокруг палаток натоптали круг метров пятьдесят диаметром и ходили по нему часами. Между тем связь с группой прервалась - кончилось питание радиостанции. Хорошо ещё, что в трубу их видно отлично.
Пошёл седьмой день восхождения. Группа находится в верхней трети маршрута. Работают по-прежнему медленно. Позже я узнал, что в это время у них уже кончились продукты и бензин. На такой высоте голодом и без воды не разгонишься. Денисов тоже волнуется всерьёз. На каждой связи устраивает мне допросы, а я ничего толком ему сказать не могу.
Но вот на десятый день они вышли на снежный купол. До вершины рукой подать и никакого лазания, иди себе да иди. Я неотрывно слежу за ними в трубу. Идут тяжело, поминутно останавливаясь. И вдруг верхняя связка покатилась по крутому снежному склону. Под ними стена высотой километра два. Но нижние связки поймали мужиков за веревку, и они сумели остановиться. Вскоре группа зашла за перегиб склона и мы, быстро собравшись, пошли к леднику Семеновского.
Мы с Денисовым едва удержались от того, чтобы выслать им навстречу пару связок. Кто знает, как к этому отнесётся судья. Ещё два томительных дня и, наконец-то, наши физкультурники, шатаясь, как пьяные, пришли к нашим палаткам. Голодов сказал мне потихоньку: "Такой маршрут загубили, выше второго места не будет". А я подумал: "Да хрен с ним, с этим местом, пришли живые и это самая высокая награда"! Но маршрут-то действительно было жалко.
Мудрый Голодов попал в десятку. Команде действительно присудили второе место в чемпионате СССР. Ребята потом рассказывали, что на вершину выползли буквально на четвереньках. Под металлической треногой нашли мешочек с карамелью, но были настолько ослаблены, что не смогли его развязать и жевали конфеты прямо через тряпку. Потом, на спуске, нашли камень, по которому сбегала талая вода, и им удалось немного уменьшить жажду, мучившую их несколько последних дней. По настоящему они напились воды только в пещере, где был бензин и продукты. Слава Богу, и эта эпопея закончилась.
После восхождения несколько дней отдыхали в лагере на морене. Про Победу все молчат. Ясное дело, все "наелись" и уже ничего не хотят. Мне остаётся только ждать, когда подъедут Безверхов и компания. Ещё через пару дней прилетел Юра Волков из команды Безверхова и сказал мне, что Сергей Безверхов погиб на спуске с траверса вершин Мария-Мирали- Чимтарга. Они уже закончили восхождение и были в самом низу, когда сверху прилетел камень и ударил Сергея в голову. Он ещё жил некоторое время но...
Я тяжело пережил его смерть. С 1985 года мы каждое лето совершали с ним восхождения на высочайшие вершины СССР, всю последнюю зиму строили далеко идущие планы, и вот его не стало. Мне осталось только одно - ехать домой.
Денисов заказал вертолёт, и вскоре мы улетели на погранзаставу. В тот день, когда прилетел вертолёт, с Хана спустилась наша красноярская команда. Под руководством Николая Захарова она совершила сложнейшее восхождение на Хан-Тенгри по северной стене. Захаров сидит на камне, я иду мимо, нагруженный как ишак, а сзади Юра Голодов тащит мой второй рюкзак. Захаров посмотрел на нас и сказал: "Только красноярцам таскают рюкзаки заслуженные мастера спорта"! Все так и упали со смеху. На заставе переночевали и утром на машинах поехали во Фрунзе. По приезде заехали на базу, разгрузили машины и поехали по домам. Меня отвезли к Юре Башманову. У него большой новый дом, и ещё во дворе старый дом стоит. Договорились, что на следующий день все приедут, и мы отметим все наши дела как следует.
Утром встали, вышли с Юрой во двор. Во дворе стоит огромный таз с помидорами. Помидоры крупные, сочные и такие аппетитные! Я хотел было взять самый красивый из них, но Юрка, опередив меня, взял таз и высыпал все помидоры курам. Я просто обалдел от его выходки и что-то сказал ему. Он удивлённо посмотрел на меня, но видимо вовремя вспомнив, откуда я родом, хлопнув меня по плечу, сказал: "Завтра ты то же самое будешь делать", и пошёл помогать своей жене на кухню. Вскоре все собрались и началось...
Утром следующего дня я вышел во двор, посмотрел на огромный таз с помидорами и высыпал его курам. Через два дня я улетел домой.
ЧЕМПИОНАТ СССР В КЛАССЕ ВЫСОТНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ВОСХОЖДЕНИЙ.
